Алхимия - страница 50

Любое оперирование над числом начинается с единицы. Неоплатоническое Единое. Единица — еще не число, но прародительница всех чисел. Если число в христианстве — пояснение мира как божественного образца, его, так сказать, математизированный комментарий, поверка алгеброй гармонии, то в алхимии алгеброй дисгармонически поверяется алгебра же. Число в алхимии поясняет не образец, но образ; точнее: формирует его. Именно поэтому число в алхимии рукотворно, не завершено обработкой[54].

Алхимическое число еретично, ибо не соответствует ни требованиям стехиометрических пропорций, ни практическому опыту. В этом его практическая, если хотите, научная слабость. Но в этом же его сила. Безграничность натурального ряда согласуется с безграничностью локальных символических мирков в мозаической картине алхимического космоса. Возможно, здесь начало пути от математики калькуляторской к математике как эвристической форме точного знания.

Но только что вспыхнувшее ослепительным светом или абсолютной чернотою еретическое алхимическое число тут же гасится законным числом неалхимического средневековья. Оно каменеет, делаясь статичным по сравнению со своим освященным аналогом-образцом. Оно призвано описать алхимическую Вселенную, данную в форме трансмутации металлов. Числа навечно приколачиваются к цветам, цвета к операциям, операции — к вещественному инвентарю. Вместо диалектики числа — догматика числа, как бы передразнивающая эту диалектику и потому куда более косная, нежели у Плотина (III в.) или Августина. Но зато вскрывает суть этой диалектики. Число выступает как символ, как окостеневшая метафора: материя камня имеет три угла, три начала в субстанции; четыре угла, четыре элемента — в добродетели; два угла — устойчивость и летучесть — в материи; один угол, всемирную материю — в корне. Кабалистическое число материи 10, ибо 10=1+2+3+4 (ВСС, 1, с. 683686). Еретичность притязания — косность решения. Число — фундаментальная категория культуры. Но, мигрируя из культуры в культуру, число каждый раз обретает особый смысл, сохраняя первичные архетипические признаки[55].

Алхимические золото и серебро действительно составляют пару, но лишь в малой мере пару оппозиционную — скорее пару однородного, объединенную по признаку совершенства и признаку почти совершенства. Зато пять оставшихся металлов группируются в пять несовершенных, ставя пятерку тоже в привилегированное положение (тем более, что 5*12=60, а 5+7=72). Сложнее было разбить семерку на тройку и четверку, но здесь алхимик изыскивал иной предметно-понятийный ряд, а именно четыре Аристотелевы и три алхимических начала. И тогда 3*4=12, что тоже почтенно и прекрасно.

Числовая космогония заканчивалась числовой металлохимией. И наоборот. Несхождения примысливались и тут же освящались[56]. Нечетность — признак асимметрии числа. Симметрия мертва. Асимметрия, напротив, жизненна[57]. Алхимические начала обретают законность и конструктивную силу, когда их становится три: ртуть, сера и соль. Двух не вполне достаточно, ибо взаимодействие через посредника еще не налажено. Аристотелева четверица не разрушает алхимической триады. То же — семерка и восьмерка. Алхимическое семь куда предпочтительней рассыпающейся симметричной восьмерки[58].

Гордая наука числ гордится собственной разноречивостью. Именно разночтения делают ей честь как «объективной» науке. Пятерка плоха, но и хороша одновременно. Хороша тем, что ее удвоение ведет к десяти, а плоха тем, что и девятка ничуть не хуже, а как утроенная троичность, пожалуй, и лучше[59]. Именно из-за священства тройки исподволь происходит реабилитация и пятерки^>11.

В глубоких хтонических потемках архаического мышления закладывается числовой произвол магической арифметики. Правда, произвол двусторонний. Можно было и округлять до общепринятого и потому удобного[60]. Приблизительный счет и точное ощущение — все это пластично разыгрывается в ранних алхимических сумерках, монотонно заполнивших пространство, — время между дневным светом и лунным светом. Лунная и мимолетная усмешка себе на уме Тота — расторопного и хитроумного Гермеса… И только троица незыблема: элохим, тройное единство, еврейская (а потом и христианская) троица, даже при увеличении на единицу ею и остающаяся