В этой связи интересно откровенно циничное признание зампредседателя Торгсина М. Н. Азовского на совещании директоров универмагов Западной области (июнь 1933 года):
Ряд работников считает, что нечего принимать серебро, если стоит очередь с золотом. Очень вредная теория. Неправильная теория. И я вам скажу почему. Если хотите знать, то нам выгоднее принимать серебро, чем золото… Мы серебро продаем дороже, чем золото, за границей, мы на нем зарабатываем больше, чем на золоте.
Вырвавшиеся в запале выступления слова были вычеркнуты при подготовке стенограммы к публикации: действительно, зачем сообщать людям, что их обманывают. Азовский подметил еще одно важное значение серебра:
…серебро тянет за собой золото. Мы говорим, что у нас есть золотой покупатель и серебряный покупатель, и золотой сдатчик и серебряный сдатчик. И нужно сказать, что серебряный покупатель тащит за собой золотого. В самом деле, если сегодня он принес пару вилок и ложек и узнает, что такое Торгсин, то через некоторое время он понесет и колечко, и серьги (золотые. – Е. О.) … легче начинать с вилочки, с серебра…
Руководство Торгсина считало серебряные накопления населения огромными. Сташевский, например, назвал 500 т серебра, которые поступили в Торгсин в мае – июле 1933 года, «совершенно ничтожным» количеством. Как и в случае с золотом, сдача серебра нарастала вместе с голодом. Начав принимать серебро лишь в декабре 1932 года, Торгсин за оставшиеся несколько недель скупил 18,5 т чистого серебра. В январе голодного 1933 года люди снесли в Торгсин 59 т, в феврале – 128 т, в марте – 155 т, в апреле – 162 т. В мае и июне, когда голод достиг апогея, Торгсин скупил (соответственно) 173 т и 170 т. С отступлением голода и сдача серебра пошла на убыль: в июле люди снесли в Торгсин 149 т. Всего же за 1933 год Торгсин скупил 1730 т серебра (84-я проба), заплатив владельцам 23,4 млн рублей. С учетом содержания золота в лигатуре серебра и разницы между скупочной и мировой ценой, по которой государство продавало серебро за границей, действительная стоимость серебра, сданного населением в 1933 году, по признанию самих работников Торгсина, составила 27,7 млн рублей, а «припек» государства – 4,3 млн рублей в валюте.
КОНЕЦ АРТУРА СТАШЕВСКОГО
В апреле 1937 года, как пишет советский разведчик Вальтер Кривицкий, Сташевского вызвали из Испании в Москву для доклада Сталину. Маховик репрессий набирал обороты, но Сташевский, видимо, не считал нужным осторожничать. По свидетельству Кривицкого, который виделся со Сташевским в те дни в Москве, в разговоре со Сталиным он критиковал репрессии НКВД в Испании и пытался склонить Сталина к мысли изменить курс. Сташевский вышел от Сталина окрыленным. Затем он встретился с Тухачевским, положение которого уже становилось непрочным, и критиковал грубое поведение советских военных советников в Испании. Этот разговор породил много толков. Тогда Сташевского не арестовали и позволили вернуться в Испанию, но, по мнению Кривицкого, своим поведением он ускорил арест.
Для того чтобы выманить Сташевского из Барселоны в Москву, пишет Кривицкий, в заложники взяли его 19-летнюю дочь. Она вместе с матерью, Региной Сташевской, работала в советском павильоне на Всемирной выставке в Париже. В июне 1937 года дочери Сташевского поручили сопровождать в Москву экспонаты выставки. Она уехала и исчезла. Вскоре после этого в Москву был вызван Сташевский. Он выехал, как сообщает Кривицкий, вместе с Берзиным и проехал через Париж в невероятной спешке, даже не повидавшись с женой. Кривицкий разговаривал по телефону с женой Сташевского, и та была очень встревожена тем, что телефон в московской квартире не отвечает. Через несколько недель она получила от мужа короткую записку с просьбой срочно приехать в Москву. Регина Сташевская немедленно выехала из Парижа в Москву. «Больше ничего мы о ней и ее семье не слышали», – заключает Кривицкий.
Марыля Краевская со слов знакомой Регины, с которой встретилась в ГУЛАГе, так описывает события: «В одном из этапов прибыла соседка по квартире Регины Сташевской. У Регины осталась дочь, Лолота, 17 лет. Регина – француженка, муж – поляк. Лолота закончила десятилетку, была в комсомоле. Сначала арестовали отца, его вызвали из Парижа, где он заведовал Советской торговой выставкой. Арестовали на вокзале в Москве. Регина была в Париже, ждала писем мужа. Через месяц получила письмо, где он просил ее вернуться. Это письмо Сташевского заставил написать следователь в тюрьме. Регину арестовали на глазах Лолоты на вокзале. Лолота осталась одна. Из комсомола ее исключили, из института тоже. На ноябрьские праздники она договорилась с друзьями провести праздник вместе. Но друзья позвонили и сказали, что не придут, так как ее родители – враги народа. Тогда Лолота пошла в ванную комнату, открыла газ и отравилась. Регине мы ничего не сказали, пусть живет надеждой, как все мы».
