— Маленькая служанка поведала, что аптекарь, чья лавка на улице Суконщиков, — единственный, кого привечают твои родные. Я и его видел — мешок с требухой, заплывший дурным жиром; воняет, как боров, обсыпанный пряностями! Такого за милю учуешь! Нет, это не он. Но кто бы там ни был, он лишь навел меня на мысль, что тут скрыта тайна. И вот, secundo, я смог отчасти в нее проникнуть, — с этим словами довольный пикардиец извлек из-за пазухи пергаментный лист.
— Что это? — спросил Андреас.
— Прочти.
— Смеешься, что ли? Будь у меня факел или свеча, я бы мог что-то разглядеть. Без них я и твое лицо с трудом различаю…
— Что ж, слушай. Я прочел его раз десять и могу повторить слово в слово. — И Ренье, наморщив широкий лоб, произнес на латыни:
— «Выращивают василисков из яиц, снесенных старым петухом. Для того старых петухов помещают под землю в комнату, выложенную камнем со всех сторон, и дают им вдоволь корма. Разжиревшие петухи спариваются и откладывают яйца, после чего их следует убить, а для высиживания яиц использовать жаб. Жаб кормят зерном и иной пищей. Вылупляются петушки, через семь дней у них вырастают хвосты наподобие змеиных, в тот же час они стремятся уйти под землю. Чтобы этого не произошло, цыплят сажают в большие медные горшки с крышками и отверстиями по всей поверхности. Горшки зарывают в землю на шесть месяцев, все это время цыплята питаются землей, которая набивается сквозь дырки. После этого горшки следует поставить на огонь, чтобы василиски полностью сгорели. Три части пепла смешать с одной частью крови рыжего мужчины. Подождать, пока кровь высохнет, растереть и развести крепким винным уксусом в чистом сосуде. Состав поместить на пластину красной меди и раскалить добела. Подождать, пока остынет, и смыть в том же составе, пока медь не будет поглощена им, отчего он разбухнет и приобретет цвет золота…»
Пока пикардиец говорил, его друг молчал, но по окончании этой странной речи не выдержал и громко расхохотался. Ренье был обижен, но не подал виду: подождав, пока веселье приятеля иссякнет, он невозмутимо добавил:
— «Это есть золото для разных применений».
— Стой, ни слова больше! — воскликнул Андреас. — Ты разыгрываешь меня, но не думай, что я не узнал рецепт старого Теофиля из «Schedula diversarum artium»[11]. Василиски! Право же, не стоит пустые фантазии и бабьи сказки почитать за великие и чудесные откровения!
— Ничто не должно отметаться без достаточных оснований, — возразил Ренье. — То, что человеческий разум не в силах постичь и принять до конца, может свершаться с помощью тайного магического искусства. Коль скоро существует магия истинная и ложная, нашим богословам не мешало бы поосновательней разобраться в сем предмете, распознать его действие и достоинства, а не отмахиваться, как от злокозненной ворожбы…
Произнося эти слова, пикардиец улыбался, и было неясно, говорит он серьезно или шутит.
— Почтенные отцы скажут, что подобные рассуждения есть следствие порчи рассудка по причине дьявольского наваждения, — помолчав, ответил ему друг.
— Хвала Господу, кое-кто думает иначе. Скажи лучше, стал бы твой дядя хранить этот лист и другие тоже, если бы записанное в них не подтверждалось опытом?
— Где ты его взял?
— В комнате Хендрика Зварта сегодня, когда был там. Госпожа Мина посвящена в дела брата и помогает ему во всем: чтоб мне лопнуть, если их девиз не «Sta, coagule, multiple, solve»[12]! Но оба они хранят свои искания в тайне. Если бы не этот рецепт… — Одним движением Ренье скомкал листок и швырнул его в воду. — Знать бы, удалось им достигнуть цели или нет?
Ни тот, ни другой не видели бродяги, лежавшего в камышах.
Небо посерело, звезды начали гаснуть, туман поплыл над водой. Во дворах звонко запели петухи.
Андреас прикрыл глаза ладонью. Бесплотное видение в последний раз улыбнулось ему яркими губами и растаяло, как дым.
— Узнать бы наверняка — добыли они золото? — повторил Ренье. Он выглядел свежим и полным сил.
— Оставь, — махнул рукой друг.
