И тут девочка заплакала. Она остановилась посреди улицы, закрыла лицо руками и жалобно зарыдала.
— Я так больше не могу, Джош! Не могу больше! Это невыносимо! Меня тошнит, в голове гудит, глаза опухли, в ушах звенит, в горле скребет…
Джош неловко попытался приобнять сестру, но она оттолкнула его.
— Не надо, не прикасайся! Я не вынесу этого!
Джош попытался найти какие-то слова, но не смог ничего ни сказать, ни сделать. Он чувствовал себя совершенно ни на что не годным, абсолютно беспомощным. Софи всегда была такой сильной, умела держать себя в руках. Он часто обращался к ней, когда ему было тяжело. Сестра всегда знала, как помочь.
До сегодняшнего дня.
Фламель! И снова у Джоша все закипело внутри. Это Фламель во всем виноват! Джош никогда не простит алхимику того, что он натворил!
Мальчик поднял глаза и увидел, что Фламель и Ската обернулись и смотрят на них.
Воительница быстро подбежала к ним.
— Ну-ка, вытри слезы, — сердито приказала она. — Нам нельзя привлекать к себе внимание.
— Не говорите так с моей се… — начал Джош, но Скетти заткнула ему рот одним взглядом.
— Быстро пошли к моей бабке! Она поможет. Это тут, через дорогу. Живо!
Софи послушно вытерла рукавом глаза и потащилась за воительницей. Она чувствовала себя малым ребенком. Она вообще редко плакала: даже финальные сцены «Титаника» не выжали у нее слезу. Так почему она плачет теперь?
Раньше мысль о том, что она может открыть в себе магические способности, вызывала у Софи восторг. Ей хотелось научиться управлять волей, а главное — направлять свою волю, проецировать энергию ауры и творить волшебство. Но она не думала, что все получится вот так. После Пробуждения у нее остались только обрывки истощенных чувств. Осталась мука и боль. Поэтому она и плакала.
А еще она очень боялась, что боль никуда не денется. Что тогда делать, что ей тогда делать?
Софи подняла голову и увидела, что брат пристально смотрит на нее и лицо у него напряженное и несчастное.
— Фламель сказал, ведьма сможет тебе помочь, — сказал он.
— А если нет, Джош? Если не сможет?
Он не знал, что на это ответить.
Софи и Джош пересекли Оджаи-авеню и шагнули под арочный проход, который тянулся вдоль всего квартала. Температура тут же упала до терпимого уровня, и Софи вдруг почувствовала, что у нее рубашка прилипла к пояснице, а спине стало холодно.
Они догнали Николя, который с унылым выражением лица остановился у маленькой антикварной лавки. Магазин оказался закрыт. Не произнеся ни слова, Фламель постучал по бумажным часам, приклеенным с внутренней стороны стеклянной двери. Стрелки на бумажных часах застыли на половине третьего, внизу было размашисто написано: «Ушла на обед. Вернусь в 14.30».
А было уже почти полчетвертого.
Фламель и Скетти заглянули внутрь через дверь, а ребята — через окна. В лавке, похоже, продавалось только предметы из стекла: миски, кувшины, тарелки, пресс-папье, украшения и зеркала. Много зеркал. Они были повсюду, всех форм и размеров — от крошечных кругляшков до огромных прямоугольников. Стекло большей частью выглядело современным, но некоторые образцы на витрине явно отдавали стариной.
— Что будем делать? — спросил Фламель. — Куда она могла деться?
— Может, пошла куда-нибудь перекусить и забыла вернуться, — предположила Скетти, озираясь вокруг. — Покупателей сегодня что-то негусто.
Несмотря на то что была пятница и приближался вечер, на главной улице почти не наблюдалось движения, да и пешеходов под арками было маловато.
— Можно пробежаться по ресторанам, — предложил Фламель. — Что она любит есть?
— Лучше не спрашивай, — тут же сказала Скетти. — Ответ тебе не понравится.
— Может, стоит разделиться… — начал Николя.
Подчиняясь внезапному побуждению, Софи подошла к двери и повернула ручку. Мелодично звякнул колокольчик, и дверь распахнулась.
— Молодец, сестренка!
— Видела в одном фильме, — пробормотала девочка. — Эй, есть кто-нибудь? — позвала она и зашла в магазин.
Ответа не последовало.
В антикварной лавке оказалось очень тесно — это была просто длинная прямоугольная комнатка, но сотни зеркал (некоторые свисали даже с потолка) зрительно увеличивали ее.
