Все нутро призывало Кемпа ответить отказом, поэтому он сам очень удивился, когда сказал:
— Что ж, давай своему снайперу зеленый свет. Врежем подонку по полной.
— Снайпер пять, даю разрешение уничтожить цель, — услышал Макэлрой.
— Вас понял, действую, — ответил он, стараясь совладать с приливом восторга по поводу того, что наконец пришло разрешение убить, тот приказ, которого он ждал всю свою жизнь. Макэлрой едва сдержался, чтобы в то же мгновение не дернуть спусковой крючок…
Его остановила снайперская мудрость, прятавшаяся где-то в глубине; быть может, это вмешался бог снайперов, успокаивая его. Он слишком долго находился в этом неудобном положении, дисциплина тела начинала сдавать, поза была неустойчивая, потому что ему не на что было опереться, винтовка не стояла на сошке, у него не было подушки или упругой левой руки под прикладом, чтобы успокоить дрожь. Все было не так, как нужно, твою мать, а в снайперской школе ничего не говорили про такую импровизированную позицию.
Макэлрой стоял полусогнувшись, сосредоточив весь вес своего тела на пояснице, которая уже начинала протестовать. Он слегка расставил ноги, но ему не удавалось распрямить колени; напротив, он вынужден был держать их чуть согнутыми, чтобы следить за целью. Винтовку он держал исключительно за счет силы своих рук, и это вызывало онемение указательного пальца правой руки на спусковом крючке и сигнализировало о боли напряженным запястьям и кистям. Вот-вот могли начаться судороги, непроизвольные движения, приходящие из ниоткуда, способные испортить выстрел, который он уже делал десять тысяч раз. Отступив назад, Макэлрой опустил винтовку, вдохнул полной грудью прохладный воздух, наслаждаясь его ласковым прикосновением к легким и пересохшему горлу, чувствуя, как приток кислорода добавляет свежей энергии уставшим мышцам, и усилием воли снова взял себя в руки.
Опять заняв согнутое положение, он поднял винтовку, понимая, что ему нельзя будет тратить много времени на наблюдение за целью: нужно будет нажать на спусковой крючок при первой же возможности. Снайпер выкрутил локти внутрь, одновременно указательный палец сдвинул рычажок предохранителя вперед. Ему стало горячо, даже хорошо, он был готов танцевать рок-н-ролл. Прижавшись щекой к прикладу, Макэлрой посмотрел в окуляр, дождался, когда картинка прояснится, и увидел, что неизвестный тип продвинулся чуть вперед и теперь был где-то на фут ближе к своей цели — к балкону, откуда открывался вид на заложников.
И вдруг на него накатилось сомнение. «Почему этот тип ведет себя так осторожно? Почему не разгуливает так, словно все здесь принадлежит ему с потрохами? И почему он какой-то азиат?»
У Макэлроя не было ответов на эти вопросы.
Но, с другой стороны: «У него «калашников». Он в мусульманском, конкретно, в арабском платке. У него микрофон с наушниками, пистолет, нож, как и у остальных, кого я видел. Это террорист, иначе быть не может, это единственное разумное объяснение».
«Нужно его убить, — подумал Макэлрой. — Нужно убить его быстро, пока снова не начались судороги».
Он чуть переместил винтовку, опуская дуло с учетом того, что неизвестный медленно продвигался вперед, почувствовал, как спусковой крючок напрягся, сопротивляясь легчайшему нажатию указательного пальца, и как раз в это мгновение четыре прямых угла перекрестия застыли на лбу азиата — идеальный прицел.
Винтовка выстрелила сама собой.
Стрельба от первого лица в своем апогее. Абсолютная реальность и логическое завершение. Конец пути.
Он наблюдал на большом экране за седьмым номером. Он понимал, что ему нужно следить за остальными мониторами, просматривать этот пассаж и ту лестницу в поисках любых отклонений, возможной угрозы, опасности, медлительности и расслабленности в действиях ребят, но он не мог оторваться от этого экрана.
На всех автоматах втайне от их обладателей были установлены миниатюрные видеокамеры, закрепленные под самым дулом, и каждая камера посылала в реальном времени изображение через сеть Wi-Fi торгового комплекса. Все эти изображения поступали к нему в штаб и выводились на большие экраны, которые заполняли всю стену рядом с мониторами системы видеонаблюдения. Картинки, картинки, повсюду в этой погруженной в полумрак комнате, заполненной свечением мониторов, превращающих все вокруг в голубовато-серое сияние, что только еще больше усиливало сюрреалистическую реальность этого пространства.
