— Вы кто? — спросила девушка.
— Зовут Реем. Послужил в морской пехоте, вот почему сейчас я встаю на тропу войны. Кроме меня, этим не занимается никто. В общем, я следил за этим шутом и увидел, как он заглянул сюда.
Лавелва посмотрела на убитого парня. Она уже видела этот взгляд, на улицах. Выражение «я сплю», пустые глаза, ничего не видящие, это угасание, говорящее «теперь я ничто». Человек натыкается на пулю или на нож с написанным на нем его именем, падает, превращается в безжизненное ничто, как это произошло с ублюдком-сомалийцем. Лавелве по-прежнему хотелось выпотрошить его, вытащить из живота скользкие внутренности и повесить их сушиться. Но нет. Он уже мертв.
Обернувшись, девушка увидела, что морпех-китаец изучает рекламный проспект торгового центра, судя по всему, отобранный у убитого козла.
— У тебя здесь дети?
— Семнадцать. В дальней комнате. Этот подонок говорил, что пришел за детьми.
— Точно, это место отмечено на плане. Значит, боевикам нужны дети, они хотят взять их в заложники, вот и прислали этого клоуна. Ладно, мы отведем детей чуть дальше по коридору в магазин женского нижнего белья. Там есть несколько женщин, они помогут тебе следить за малышами. Ну как, тебе по душе этот план?
— По душе.
— Построй их в цепочку, пусть идут, держась за стену, будто это игра. Тогда видеокамеры наблюдения не заметят их в полумраке. Понятно?
— Понятно.
— И это нужно сделать быстро. Не знаю, как скоро остальные обнаружат, что этот герой войны не вернулся с детьми.
Все это было разумно. Впервые, с тех пор как началась стрельба, Лавелва слышала что-то позитивное.
— Я также собираюсь спрятать этого типа, — продолжал азиат. — Если боевики его найдут, возможно, это их разозлит, и они выместят свою злобу на заложниках. У них внизу, в парке развлечений, около тысячи человек.
— Да, сэр, — сказала Лавелва.
— Слушай, как тебя зовут?
— Меня зовут Лавелва Оутс.
— Итак, мисс Лавелва, повторяю, ты отлично поработала. Если бы я мог, я наградил бы тебя медалью. Вступить в схватку с вооруженным убийцей… Мало у кого хватило бы на это духу.
— Да, сэр, — повторила Лавелва, втайне очень довольная похвалой.
Затем она прошла в дальнюю комнату и вывела детей из туалета под предлогом новой игры: крадучись пройти по коридору. Притвориться киской или собачкой. Двигаться на четвереньках.
Когда Лавелва построила детей, труп уже исчез, как и китаец-морпех. Как и автомат.
«Но он знает, что нужно делать», — подумала Лавелва.
Прошло некоторое время, прежде чем в палатке Красного Креста обратили внимание на мистера и миссис Джирарди; вследствие своих личных качеств они и поодиночке, и вдвоем оставались совершенно незаметными. Они просто стояли там и смотрели, как медсестры занимаются теми счастливчиками, кому удалось вырваться из торгового центра: кто упал и растянул связки, кто порезался, кто получил ссадину. Медсестры обрабатывали раны и разносили булочки и стаканы с соком. Тем временем полицейские в форме ходили между теми, кто лежал на койках или дожидался врача, и опрашивали свидетелей в надежде узнать какую-нибудь новую информацию, которая может оказаться важной. Однако этот процесс велся очень небрежно; от полицейских требовали результатов, и они, поняв, что у свидетеля ничего нет, быстро оставляли его, что вызывало недовольство и жалобы. И вся эта безумная суета происходила под брезентовым навесом, освещенным люминесцентными лампами, и в их чересчур ярком свете все казалось слишком резким: красный цвет многочисленных эмблем Красного Креста, синий и серый цвета полицейских мундиров, белые халаты медперсонала.
Наконец к супругам Джирарди подошла какая-то женщина.
— Вам уже помогли?
— Нет, мэм, — ответил мистер Джирарди. Ему было пятьдесят два года, сутулый, лысеющий. Человек совершенно невыразительный по всем меркам, он сливался с толпой.
— В чем дело?
— Полицейский на улице предположил, что у вас может быть какая-то информация. Наш сын Джимми, ему четырнадцать, он сегодня впервые отправился в торговый центр один. У нас нет от него никаких известий.
— А, — пробормотала женщина.
— Вот мы и подумали, может быть, у вас есть какая-то информация. Может быть, составили какой-нибудь список. Тех, кому удалось выбраться, и тех, кто остался внутри.
