Тяга к общению заметно убавилась. Не вызывали былого азарта интеллектуальные игры, которым еще год назад предавались с упоением. После нескольких бурных ссор совершенно прекрати-лись диспуты. У большинства наступил нервный спад, появилось безразличие к обязанностям: их искусственность, прежде почти никем не осознаваемая, стала вдруг до отвращения очевидной.
Орена и Эрро не разделяли общего уныния. Но Орене это давалось благодаря вошедшему в привычку жесткому самоконтролю, а Эрро был занят монографией и ни на что другое, казалось, не обращал внимания.
— Вы счастливчик, — однажды сказала ему Орена. — Вам можно позавидовать.
Она не подозревала, что именно так думает о ней Фан-Орт…
Наморщив рахитичный лоб и глядя на Орену снизу вверх, Эрро убежденно ответил:
— Мы все счастливчики.
— Так уж и все! Разве вы не видите, какими скучными и угрю- мыми мы стали? Почти не разговариваем друг с другом. «Да — нет», «здравствуйте — до свидания», таково наше общение.
— А ведь для меня это новость… — озадаченно проговорил Эрро. -
Признаться, я ничего не замечал.
— Вы вообще ничего не замечаете, кроме своей науки, — упрекнула Орена.
— Не скажите. Вашу симпатию к Фан-Орту заметил даже я.
Девушка вспыхнула.
— Неужели даже вы? Только не думайте о нас плохо, мы с ним просто друзья и…
— А я и не думаю ничего плохого, — улыбнулся Эрро. — На-против, радуюсь, глядя на вас. Вы назвали меня счастливчиком. Да, я счастлив своей работой.
Однако для полноты счастья этого мало. И не вы мне, а я вам должен позавидовать. Вот где истинное счастье!
— Все не так просто, — призналась Орена. — Порой мне бывает страшно… Не за себя, за него. Он томится от безделья, однако заняться чем-нибудь полезным не хочет. Меня не слушает, упрямства и самомнения ему не занимать.
Чуть что не по нраву, зам ыкается в себе.
— Вы же его любите?
— Да, очень. Но как помочь, не представляю. Посоветуйте, а?
— Боюсь, мой совет покажется вам банальным, — покачал го-ловой Эрро. -
Таков он и есть, ничего лучшего не предложишь. Будьте терпеливы и внимательны, не жалейте тепла. Фан-Орт — незаурядная, очень сложная и контрастная личность. В нем избыток силы и, как ни парадоксально, бессилия.
А это ведь антаго-нистическое противоречие! Оно и определяет его характер…
— Несчастливый характер, — вздохнула Орена. — Только Фан в этом не виноват. Таким его сделал отец, профессор Орт.
Эрро нахмурился.
— Я знаю, — сказал он. — И поверьте, у меня есть основания сочувствовать вам. Утешения здесь не помогут. Но разве счастье бывает безмятежным? Если да, то недолго… Обычно за него при-ходится бороться. Впрочем, я опять изрекаю спло шные банально-сти…
— Тем не менее, спасибо вам за них, — поблагодарила Орена. — Вот уж не думала, что смогу перед кем-либо исповедаться… Вы необыкновенный человек! Я постараюсь следовать вашему совету.
Эрро покраснел.
— Необыкновенный… Не смейтесь надо мной, Орена. Думаете, я не знаю, что вы обо мне думаете? Рахитичный уродец, по загадочной причине затесавшийся в сообщество гармонически развитых молодых людей!
— Никогда я так не думала, — возмутилась Орена. — Воз-можно, если бы не Фан…
— Вот видите, и я не лишен комплексов, — смущенно прогово-рил Эрро. -
Что же касается общего уныния… Вскоре ему придет конец.
— Чтобы утверждать это, нужно быть оракулом.
— Вряд ли я им когда-нибудь стану. Но как астрофизик, могу сделать прогноз: нас ожидают перемены.
— Расскажите подробнее! — взмолилась Орена.
— Выдумывает книжный червь, — отмахнулся Фан-Орт, когда Орена поделилась с ним новостью.
Однако через месяц на экранах светозаров стала видна едва уловимая искорка. С каждым днем яркостная отметка увеличива-лась в диаметре, превратилась сначала в сверкающее пятнышко, затем в световой диск.
Впервые за годы раздалось жужжание сигнального зуммера, начали пульсировать предупредительные сигнальные лампы. Голос автоматического информатора предупредил:
— Всем занять противоперегрузочные кресла. Приготовиться к маневру!
— Я с тобой, — подхватил Орену под руку Фан-Орт.
— Иди к себе, у меня ведь только одно защитное кресло, — попыталась высвободиться Орена.
