– Вот и мы тут рассудили так же. Вряд ли что-то новое в этом вопросе может проявиться. Штука стара как жизнь, а понятнее от этого не становится.
– Если даже и так, то, по-вашему, и браться не стоит? – возмутился Джаред Таунсенд. – Если человека что-то волнует, а ему все твердят, будто это невозможно, немыслимо, непостижимо, необъяснимо, что ему тогда делать? Сдаться? И почему все считают себя экспертами в этом вопросе? Где результаты вашего знания и опыта, скажите? Худо-бедно барахтаетесь, как и все.
– Да что с тобой такое, приятель? – спросил О'Мелли. – Ты тут всех просто очаровал, только и разговоров было, что о твоем анкетировании и исследовании. Молодые пары гудели как улей, да и люди, что постарше, тоже весьма заинтересовались. И вот те на! Исследование окончено, а ясности так и нет… Вот, кстати, и твой знакомец, которого ты как-то кофе напоил, – указал О'Мелли на входящего в бар Сэма. – Ух, ты! Не узнать. Просто день преображений какой-то!.. Я его к себе на работу взял, с условием, разумеется, – пояснил хозяин. – Так, по разным поручениям. И представь, профессор, этот раньше прочих приходит на смену. Я его горьким пьяницей считал, а ему просто податься, оказывается, некуда. Один совсем. Дом – четыре стены. Вот и торчал у меня целыми днями, опрокидывая стакан за стаканом, лез ко всем со своими разговорами. Теперь даже на кухне до сандвичей допускаю. Он большой мастер по этой части. Бывший кок. Многие уже отметили, что у нас самые вкусные сандвичи с цыпленком. Настоящий художник. Выложит все так, что не только лакомство, но и шедевр.
– Теперь он у тебя, значит, на законном основании околачиваться может? – усмехнулся Джаред, поутихнув.
– Точно, – ответил О'Мелли и рассмеялся.
– Привет, профессор. Снова к нам? – расплылся в широкой улыбке Сэм. – Я, как видишь, чист и выбрит. Работа новая.
– Тогда можно и мне ваших коронных сандвичей? – попросил Джаред.
– Будет сработано, профессор, – оживленно ответил Сэм и нырнул в служебное помещение.
– Рад за него, – проговорил математик.
– Не все такие лояльные к пьянчужкам, как ты, приятель, потому я его и гонял, – пояснил О'Мелли.
– У меня отец пил, – просто отозвался Джаред Таунсенд.
– Сочувствую.
– Скончался рано, – добавил статистик.
– Да… – покачал головой О'Мелли.
– Наверное, тоже от одиночества, – предположил Джаред так, словно раньше ему это и в голову не приходило.
– Да, приятель, одиночество отравляет душу. Одинокому человеку все видится в скверном свете. Даже когда дома нелады, а есть дети и внуки, шумят, дерутся, все лучше, чем в пустую стену глядеть.
– Пожалуй, – вяло согласился Джаред.
– Ваш сандвич, профессор, – гордо объявил Сэм, появившись из кухни в чистом фартуке и с тарелкой в руке.
Джаред невольно улыбнулся.
– Спасибо, Сэм, – произнес он и вдумчиво откусил от сандвича кусочек, обстоятельно разжевал и одобрительно покивал головой. – Действительно очень вкусно. Тимьян?
– Точно, профессор! – радостно воскликнул Сэм, узнав ценителя. – Самая малость. С чабрецом нельзя перебарщивать.
– Ни с чем нельзя перебарщивать, – назидательно добавил хозяин бара и ушел в подсобку.
– Мудрый мужик, – сказал ему вслед Сэм. – Уважаю… Вот скажи, профессор… – шепотом проговорил он, замявшись. – Ты тут исследования проводил, я слышал. Вот и хочу спросить: как сделать так, чтобы женщина ласково на тебя стала смотреть? Я теперь вроде человек работающий, от излишеств воздерживаюсь. Не будет грехом и с женщиной познакомиться…
Услышав треньканье колокольчика, Джаред вздрогнул.
– Добрый вечер! – прозвучал в дверях мелодичный голосок Кэлли.
Джаред поспешно отложил сандвич и обернулся к входу. Его лицо осветила улыбка.
– Соседка пожаловала, – констатировал разговорчивый бармен. – Скольких переженили?
– Тебе бы на солнышко, Дракула, – шутливо сказала ему Кэлли. – «Маргариту», пожалуйста.
– А где Тони? – спросил Джаред присевшую к нему девушку.
– Не знаю, – просто ответила она. – На полпути в Мексику, наверное…
– А ты?
– А что я? Я здесь.
– Ты остаешься? – робко проговорил Джаред Таунсенд, вновь сосредоточившись на своем бутерброде.
