— …Двадцать первое число, вас просят обратиться к диспетчеру для регистрации.
— Счастливчики, летят…
— Вилами по воде писано.
— Да… Скорее бы железную дорогу провели.
— Здравствуй, Вера!
— Николай?!
— То ли дело: сел в вагон и двигай.
— Петро, прихвати свежую газету.
— Лечу на курсы в Москву.
— Какие там свежие: неделю погоды не было.
— А ты как? В тундру улетаешь?
— Приезжает муж из командировки…
— Улетаю, Коля. Два санзадания есть, иду к вертолетчикам выбивать машину. Как ты?
— Дверь закрывайте!
— Спрашивает жену…
— Так себе. Андрей дома?
— Дома…
— А дочки?
— Выходит на балкон…
— Здоровы дочки.
— Сейчас перекисью не модно.
— …Значит, улетаешь? И я тоже… Завтра буду в Москве.
— А сполохи так и играют по небу…
— Перекись ерунда…
— Прямо вроде пожар где…
— Есть такое средство: лондатон.
— Граждане пассажиры! Отлетающие до Москвы через Нижние Кресты — Тикси…
— Это мне. Пойду.
— До свиданья, Вера.
— Прощай, Коля!
— А ты чего выражаешься? Мы латинский язык тоже знаем.
— Так ты же не латыш, Иван…
— Может быть, багаж взять?
— Привет, Вера! Летим сегодня?
— Если машину дадут.
— К командиру надо.
— Хорошо.
— Возьми пирожок, чаю хочешь?
— Не бегай, Валя, сиди смирно.
— Товарищ начальник, нельзя ли…
— Сегодня, кажется, всех разгонят. Погодка-то!
— Только в порядке очереди, товарищи, только так…
— Один вертолет возьмешь сейчас, а второй сходит к геологам, потом оформляй санзадание.
— Уже заправили. Идем, Вера.
— Армянское радио спрашивает, можно ли…
— Семен! Где ты пропадаешь? Давай быстрее. Нам посадку объявили…
Лопасти вертолета часто-часто закрывают солнце, и кажется, будто оно подмигивает в иллюминатор.
Машина идет над затаившейся тундрой. Белое однообразие, отрицающее живое. И когда время от времени медленно наплывают полузасыпанные снегом кустики березы, это воспринимается как вмешательство чуждого, несвойственного этому миру.
Противно дрожит корпус вертолета. Мерзнут ноги. Второпях забыла надеть унты, а меховые сапоги — обувка ненадежная.
Она идет вперед, садится на чехол от двигателя, снимает сапоги и засовывает ноги в брезентовый рукав, откуда идет горячий воздух.
«Успеем ли»? — думает она.
Нащупывает рукой деревянный сундучок. Красный крест на нем поистерся. Вера улыбается.
— Параллели ищешь, подружка? Давай… Только ни слова об этом, и улыбка пусть остается, ведь ты самый веселый авиаврач в округе…
Бортмеханик нащупывает ногами перекладины, сгибается, протягивает ей записку.
«Вера! Не замерзла? Может, пошарим в зеленом сундучке? Не так ли грелся твой друг Блерио? Привет. Каюр Васятыргын».
Теперь Блерио! И где он имена эти собирает? Уточкин, Можайский, Братья Райт… Много авиазнаменитостей побывало в числе ее знакомых и друзей после того, как в одной из газет появился очерк о враче санитарной авиации. Всяко бывает, а тут корреспондент возьми и напиши, что налетала она свыше миллиона часов. Речь шла о километрах, да перепутали… Тут парни из эскадрильи и посчитали летать ей до такой нормы надо сотню и больше лет. Начались подначки, и больше других изощрялся Вася Хромых, он ведет сейчас вертолет.
Она спрятала записку в карман и вспомнила о Москве. Завтра Николай будет в Москве. Глупо, все глупо. И в тот парк, наверно, зайдет. И, может быть, не один… Ты не согласна? А какое имеешь право? Нет, он не сможет пойти туда не один… Ведь тогда… Как это было тогда?
— Ты не слушаешь?
— Знаешь, я так замерзла.
— Дай мне свои руки, вот так.
— Спасибо.
— Хочешь кофе?
— Да… Пойдем?
— Возьми мой плащ?
— Нет, нет я уже согрелась. Дай сигарету.
— Не кури натощак. Два кофе и бутерброды. Тебе с икрой?
— Лучше с сыром.
— Вот здесь, у окна.
— Горячо. А в кино пойдем?
— Пойдем. Пей.
— Ты знаешь, о чем я думаю?
— Ты согрелась?
— Я хочу большой и пушистый ковер. Чтобы ноги тонули по щиколотку. И одеяло. Пуховое.
— Выпьешь еще кофе?
— Ты не понял меня.
— Не сердись…
И она не сердилась. А ковер… Ну чем плох этот ватный чехол от мотора? Правда, техники маслом изрядно залили, а так хоть куда… И греет ее сейчас.
«Дочки что-то хандрят. Завтра в детсад не пущу. Пусть Андрей посидит с ними, у него выходной завтра».
Андрей, конечно, рад-радехонек будет. Любит он дочек. И ее любит Она это знает. Очень ее любит муж…
