С Юрой Степанковым она училась в одном институте на одном курсе, правда в разных группах, но, это никак не мешало дружбе. Одно время Степанков даже пытался ухаживать за ней. Но у нее тогда уже случился роман. Настоящий. Длиною в пять лет.
И еще она очень переживала, что так прямо и откровенно все рассказала Степанкову. К счастью, печаль длилась не долго. Спустя неделю Степанков, как ни в чем не бывало, снова сидел возле нее на лекциях. И она была счастлива, что все уладилось.
Любовь ее захлестнула внезапно и надолго. Тогда она знала — навсегда.
Илья не только ей вскружил голову, но с первого знакомства умудрился понравился бабушке и матери. А вот дед… Дед, был единственным человеком, стойким противником их свободных отношений. Если чувства серьезные — создавайте семью, рожайте детей, стройте совместную жизнь.
Но любовь, как известно, слепа. И никто не знает, за что одних любят, а других нет…
Отношения оборвались так же внезапно, как и начались. С каникул на шестой курс Илья приехал с обручальным кольцом. Ей показалось, что она тогда умерла. Умирала она долго и мучительно. По частям…
За полчаса Саша успела выпить не только чашечку кофе, но и съесть пару пирожных. Они были настолько вкусными, что Саша не удержалась и заказала с собой. Степанков позвонил в тот момент, когда она аккуратно пристроила коробку поверх пузатой бутылки коньяка. Ответить на звонок оказалось делом не простым. Выложив обратно на стол пирожные, Саша нашарила в самой глубине дребезжащий телефон.
Сумку, которая была, как говорится «на все случаи жизни», она привезла с Германии. В последний момент, уже перед самым отъездом, Анжелика Николаевна завела ее в первый попавшийся магазин. Кроме сумок, мелких ярких сувениров и улыбающейся продавщицы, в магазине больше ничего не было. Сумки были невообразимо дорогими, особенно вот эта «на все случаи жизни».
Она могла стягиваться шнурком, превращаясь в спортивную торбу, в которую легко вместилась не только бутылка коньяка, но и коробка с пирожными. Стоило уложить плотное дно, и от мешка не было и следа — обычная деловая сумка, умело декорированная толстым шнурком.
«Возьмешь сумку в руки и вспомнишь, что в Москве у нас сын остался без присмотра — Анжелика Николаевна вручила подарок.
Сын, то есть Степанков, ни в чьем присмотре давно не нуждался, но от подарка отказаться Саша не смогла.
— Я тебе так скажу, — Степанков прикончил последнее пирожное и на всякий случай еще раз заглянул в коробку, — не видя твоего больного трудно даже предположить что — то в серьез. Одно скажу, наверняка у него психологическая травма, а потом уже твоя неврология.
Что — то подобное она и ожидала услышать. Какая — то деталь всплывала в ее памяти, но чего — то не хватало до полной картинки. Что же случилось в жизни Лагунова, через что же он так болезненно перешагнул? Или, наоборот, не смог перешагнуть?
— Ты заметила, что твой Лагунов постоянно чувствует вину перед женщиной или женщинами, не важно. Главное — чувство постоянное, навязчивое, а оно, как известно всем умным людям, самое разрушительное из всех чувств.
— Ну, это я допустим, и сама знаю, что чувство вины разрушительное. А почему вдруг — вина перед женщиной? Может у него вина перед коллегой или перед клиентом, которого обещал спасти от тюрьмы и не спас?
— Согласен. Но, опять же, посуди сама, кого он не воспринимает? Правильно — женщин. Нянечек там всяких, медсестричек, тебя, кстати, то же. А с заведующим хоть немного да общается. А то б ты писала историю болезни с потолка, — Степанков не удержался и рассмеялся. Глаза заблестели. И от этого смеха вокруг было столько тепла и надежды.
— Отсюда, какой вывод?
Степанков прищурил глаза и смотрел на нее так, словно она давно знала ответ сама. Что — то опять пыталось всплыть в памяти, какой — то непонятный гул.
— Правильно, — продолжал Степанков, — надо взять на себя ответственность за свою жизнь. И, пока не будет гармонии в душе, с постели ты его не подымешь никакими лекарствами. Болезнь ему выгодна. Это самозащита сознания. И за эту болезнь сознание будет держаться до победного конца.
