Александр Исаевич Браудо: Очерки и воспоминания - страница 7

При Временном Правительстве (март-октябрь 1917 г.) знания и опыт А. И. были использованы для разбора исторических документов разными учреждениями. Он был желанным гостем на частных политических совещаниях эпохи Временного Правительства. Опубликование в марте 1917 г. закона об отмене ограничений для всех исповеданий и национальностей, установившего равноправие для евреев, было большим утешением для А. И., столько лет боровшегося за эту заветную цель.

После октябрьских дней 1917 г. А. И. отходит от политики и возвращается всецело к своему любимому занятию: библиотечному делу.

По его инициативе в Библиотечном Государственном Совещании 1918 г. принимаются решения об организации справочного бюро при главном российском книгохранилище, о систематическом обмене книгами между библиотеками, об издании периодического журнала, посвященного вопросам библиотечного дела; учреждаются курсы библиотековедения. Побывав на юге Poccии в разгар советского военного коммунизма, он еще успевает в течение 1919 г. заняться организацией сборов в пользу жертв погромов, посвящает 1920-ый год Одесской библиотеке и к 1921 году возвращается в Петербург-Ленинград. Там, на посту вицедиректора Публичной Библиотеки, А. И. проектирует дальнейшие реформы и самолично проводит их в жизнь. Основная мысль преобразований, поставленных на очередь А. И-чем заключалась в том, чтобы сделать библиотечную книгу возможно более доступной для широких кругов, а из Библиотеки создать живой организм, индивидуально обслуживающий читателя, идущий навстречу его запросам, а не только музей книжных редкостей.

Охраняя целость богатых коллекций Публичной Библиотеки, А. И. выдержал нелегкую борьбу с покушениями на достояние книгохранилища, с которым он весь сроднился за {18} 40 лет своего служения его задачам. Особых усилий со стороны А. И-ча потребовало посягательство польских делегатов. Они настаивали на возврате значительной части книг, являвшихся - по их словам наследием со времен самостоятельного существования бывшей Речи Посполитой. Мне недавно пришлось побывать в Праге, и от своего старого знакомого проф. А. Ф. Изюмова я наслышался интересных подробностей о том, как А. И., участвуя в работах по выделению книг для других государств, отстаивал каждый том, каждый манускрипт, которого требовала иноземная сторона. Его коллеги прямо заражались этой беззаветной любовью к каждой книге и рвением, с каким проводилась защита прав на то или иное издание. Он прямо подрывал свое здоровье в один очень решительный момент этой борьбы у А. И. появилось усиленное сердцебиение, и с ним сделался обморок... (Об этом эпизоде жизни А. И. см. ниже статью проф. Изюмова.)

Весь поглощенный планами о том, как снова поставить Публичную Библиотеку на прежнюю высоту, А. И. Браудо в это время дважды едет заграницу, хлопочет о приобретении новых книг, об обмене изданиями с западноевропейскими книжными институтами. Он посетил с этой целью Берлин, Париж, Брюссель, Лондон. Его тут, в Париже, еще помнят в иностранных ученых учреждениях с прежнего времени, ценят его широкий опыт в библиотечном деле, его редкие познания в области библиографии. Во время пребывания его в Париже, французское Общество Библиотекарей избирает его в состав своих членов.

Весною 1924 года дружно празднуется его товарищами по работе 35-летие его библиотечной деятельности. А поздней осенью того же года, он - в Лондоне, а в ноябре его сердце, давно напряженное, измученное, перестало биться... И скончался он как-то незаметно, неожиданно, на квартире друзей во время разговора. Ушел А. И. в другой мир так же тихо и бесшумно, как жил, как выполнял всю жизнь свое общественное служение...

--

Картина жизни А. И. была бы не полна, если не {19} присоединить к ней еще двух основных черт. Не взирая на широкие связи, на общую любовь, А. И-чу никогда не жилось легко в материальном отношении. С того дня как я его помню, во все решительно периоды его жизни, А. И. почти никогда не мог сводить концов с концами...

Его вечно занимала мысль о каком-либо срочном платеже, о возможности протеста по векселю. Все это тяжело отражалось на здоровье и самочувствии этого никогда не унывавшего человека... При необыкновенной деликатности натуры А. И., при исключительной нежности к своей семье, эти материальные лишения его особенно угнетали. И хотя он с добродушной улыбкой подсмеивался над своими "финансовыми" затруднениями, - всем было ясно, что эта сторона его жизни подтачивала его силы, бодрость, энергию... Кто из нас, близко знавших его, не видел его бесконечно мечущимся по городу, чтобы где-либо перехватить денег на пару дней. Кто не помнит, сколько он набирал добавочных работ: частных уроков, переводов, приведения в порядок частных библиотек и т. д. - лишь бы семья (жена, мать, дочь и сын) не чувствовали лишений. И у всех нас, глядя на него в эти дни, было ощущение, что на этом фоне благородство его натуры, его самопожертвование выступают еще цельнее и ярче. Становилось как-то неловко и совестно, что именно ему надо вести такую трудную борьбу за существование...