Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов - страница 7

О благородстве Карла Фридриха безусловно говорит и публикуемое в этой книге письмо 1806 г., написанное в страшную для Веймара годину, когда императорская семья потребовала возвращения Марии Павловны в Россию («Вы сестра Русского Императора, и если есть политические причины, которые заставляют Его желать Вашего приезда в Петербург ‹…› то власть мужа заканчивается, и все мы, кто Вас так любит и обожает, не можем сделать ничего лучшего, как доверить выбор пути, по которому Вы последуете, Вашему светлому уму» (см. с. 396 – 397 наст. изд.) И даже Мария Федоровна, которая, судя по всему, впоследствии была не слишком высокого мнения о своем зяте, все же никогда не подвергала сомнению искренность их отношений с дочерью. Так, обсуждая проект брака своей младшей дочери Екатерины Павловны, «нашей Катюши», она напишет 25 мая 1807 г. Александру: «Мое сердце желает только одного ее счастия ‹…› Чтобы мои дочери были счастливы, надо только, чтобы их супруги имели сердечные качества. Можно ли быть более ничтожным, более лишенным здравого смысла и способностей, говоря между нами, чем принц Веймарский? Но у него доброе сердце, и Мария счастлива с ним и нежно любит его[29].

Отъезд из Петербурга Марии Павловны и Карла Фридриха был назначен на 24 сентября 1804 г. Собственно, именно в это время, еще в Петербурге, и начинается их переписка, которая проливает несколько иной свет на внешне, казалось бы, благополучную картину. Необходимость расстаться с семьей и прежде всего с матушкой (Марией Федоровной) и любимым братом Александром причиняет Марии Павловне страдания – в такой степени, что Мария Федоровна отсылает Александра из Таврического дворца, откуда отбывала герцогская чета, чтобы избавить дочь от боли прощания, – страшный миг, о котором и Мария Павловна, и Александр постоянно вспоминают в своих первых письмах как о страшной жертве, принесенной ими обоими. Появляются в письмах и темные намеки на беды и горести, которые Марии Павловне пришлось перенести и которые она будет переносить в дальнейшем («Этим утром в церкви воспоминание о том, что случилось со мной восемь дней назад, все мои потери, мои сожаления вернулись ко мне; судите о моем состоянии, о том тягостном принуждении, с которым меня заставили смириться, о чувствах, которые меня одолевают»). Строки эти вступают в некоторое противоречие с представлением о добровольном согласии Марии Павловны выйти замуж за Карла Фридриха, и остается только гадать, была ли то боль, испытываемая от расставания с семьей и отечеством, что пересиливала расположение к юному мужу, или же – во всяком случае отчасти – сам литературный характер писем подсказывал Марии Павловне драматическое развитие сюжета.

С дороги Мария Павловна посылает Александру (впрочем, так же она поступает и в отношении к другим членам своей семьи) разнообразные подарки и радостно получает в свою очередь подарки от него. В основном это мелочи, перчатки, гребень, колокольчик, но все это ей безмерно дорого как память, как дорог ей и русский язык, на котором она умоляет писать брата («Это вызвало у меня такую радость, которую я не в состоянии Вам описать, в особенности когда я увидела Ваш почерк и адреса на конверте, написанные по-русски, умоляю, пишите на этом столь дорогом для меня языке так часто, как только вы можете»). Впрочем, этой просьбе сестры Александр не внял.

В дорожных письмах Мария Павловна описывает и впечатления от путешествия: подспудный страх перед великими умами Веймара (Гете, Шиллер, Виланд), с которыми ей предстоит встретиться по прибытии на новую родину, становится, по-видимому, причиной того, что и профессора Дерптского университета вызывают у нее поначалу страшное смущение – им она предпочитает общение с дядюшкой и тетушкой, Александром Вюртембергским и его женой Антонией, которые принимают их в Риге.

В Шнейдемюле, при въезде в Пруссию, молодую чету встречает правящий герцог Саксен-Веймарский Карл Август, выехавший им навстречу. А 9 ноября 1804 г. они совершают свой торжественный въезд в Веймар, где к этому событию давно уже готовились. Впрочем, вопреки общепринятой официальной версии, трактующей въезд Марии как апофеоз, многие отнеслись к нему далеко не однозначно. Так, Август, принц Саксен-Гота, поначалу саркастически сравнил въезд Марии Павловны в Веймар с въездом Помпея и Цезаря в Рим