В повести «Путешествие на Луну» (1926) С. Граве описал лунный перелет на ракете «системы Циолковского». С. Григорьев написал фантастический рассказ «За метеором» (1932) — о полете ракет в пояс астероидов.
В 1926 году вышел роман А. Ярославского «Аргонавты Вселенной» — о полете на Луну в атомном ракетном корабле. «Путешествие на Луну и на Марс» — так назывался фантастический рассказ В. Язвицкого (вошедший в его сборник «Как бы это было», 1938). Навеянный также идеями Циолковского, он описывал впечатления неискушенного пассажира ракеты, побывавшего на Луне и на Марсе.
В романе А. Палея «Планета КИМ» (1930) ракета, отправленная на Луну, по ошибке попадает на астероид Цереру, где возникает небесный поселок. Добыв горючее, жители Цереры, переименованной ими в планету КИМ, возвращаются на Землю. В 1939 году В. Владко выпустил роман «Аргонавты Вселенной» о полете на Венеру.
Межпланетные путешествия и внеземные станции описывались и в романах о будущем, социальных утопиях. У Беляева в романе «Борьба в эфире» мы находим упоминание о космическом летающем городе.
К фантастике в довоенное время обращались писатели, работавшие в реалистической прозе. Среди них, помимо Алексея Толстого, — Б. Ясенский («Я жгу Париж»), Б. Лавренев («Крушение республики Итль»), B. Катаев («Повелитель железа» и «Остров Эрендорф»), Вс. Иванов и В. Шкловский («Иприт»), М. Шагинян («Месс-Менд» и «Лори Лен, металлист»), П. Павленко («На Востоке»), И. Эренбург («Трест ДЕ»). Современность и фантастика сосуществуют в романе Л. Леонова «Дорога на Океан».
В 1925–1930 годах — пятилетии, когда Беляев работал в Москве, печатался во «Всемирном следопыте» и московском «Вокруг света», выпустил ряд романов и много рассказов — советская фантастика переживала известный подъем. Правда, по-прежнему в периодике и на книжном рынке преобладали произведения зарубежных авторов. Еще по-прежнему общий литературный уровень нашей фантастики был невысок. Но уже появлялись и интересные вещи, и новые имена.
Кроме А. Беляева и Г. Адамова и других перечисленных авторов выступали А. Палей, Г. Арельский, C. Горбатов, Н. Железников, М. Зуев-Ордынец, С. Колдунов, С. Красновский, В. Левашов, Н. Мюр (псевдоним В. Рюмина), Н. Пан (псевдоним А. Нечаева), В. Никольский, Л. Платов, Н. Томан и другие.
Однако после тридцатого года наступил определенный спад. Сказывалась и общая обстановка. Поэтому приключенческий сюжет стал строиться чаще всего как шпионско-детективный, а в ряде произкедений описывались эпизоды будущей войны. Авторы детской фантастики, стремясь заинтересовать своего читателя, вводили в качестве героев пионеров.
Увлечение «зайцами», пробиравшимися на межпланетные корабли и подземоходы, приняло такие размеры, что на это обратил особое внимание Беляев. Он выступал с рецензиями, в которых предостерегал от увлечения подобными приемами. Он предостерегал и против построения сюжета на ничем не оправданной случайности, которой вполне можно избежать. Наконец, он считал серьезным недостатком неумение многих фантастов легко, незаметно и органично подать научный материал. Этим страдали даже такие известные произведения, как романы Г. Адамова.
Заслуга Беляева состоит в том, что он своим личным примером показал, каким путем нужно пойти, чтобы выйти на широкую дорогу большой литературы.
Эта дорога открылась только в наши дни.
Говоря о творчестве Беляева, нельзя подходить к нему с современными мерками. Он жил и творил в иное время, когда наука и техника еще не приоткрыли для воображения столь удивительные перспективы, как сейчас. С другой стороны, и фантастика не ставила тогда (и не могла ставить) тех задач, какие встали перед ней и начинают решаться сегодня: показать человека и общество завтрашнего и даже послезавтрашнего дня.
Прошли десятилетия, но и сейчас не снята острота тех социальных проблем, которые ставил и решал средствами фантастики писатель. Пусть они приняли иную форму, пусть многое изменилось в мире — судьбы беляевских героев продолжают волновать и читателя наших дней. Забыты книги-однодневки, появилась новая, качественно иная фантастика, но Беляев по-прежнему остается любимым для тех, кто впервые приобщается к литературе мечты. Новое поколение молодых читателей приняло его так же, как принимала в свое время читательская молодежь 30-х годов — первые ценители «Человека-амфибии» и «Головы профессора Доуэля». Ленинградский критик С. П. Полтавский, говоря об успехе послевоенных изданий беляевских книг, назвал его «вторым рождением фантаста».
