Надо отметить, что в романе фактически нет героя-ученого: ни Цорн, ни тем более Сорокин не играют той роли, какую играли Доуэль или Керн и даже Сальватор. Подлинный герой — человек не науки, а искусства.
По существу, здесь оказались соединенными воедино фантастика (без нее не было бы первой части, человека, потерявшего лицо) и глубоко реалистический психологизм героя, «ищущего свое лицо», борющегося снова за место под солнцем. Казалось бы, две самостоятельные вещи, объединенные лишь одним общим героем. Но это не так: образ Престо, прошедшего через «горнило» фантастических превращений, столкнувшегося поэтому с самыми темными, неведомыми ему ранее сторонами жизни, не был бы вполне законченным. Именно незавершенностью и страдал первый вариант романа. Беляев довел характеристику до конца, удачно соединил фантастическую и реалистическую линию в едином повествовании.
Гораздо глубже и интереснее разработал Беляев во втором варианте романа научную идею.
В те годы, когда создавался беляевский Престо, наука еще не могла многого из того, что сегодня стало возможным. Но с тех пор как итальянский профессор Петруччи проследил жизнь человеческого зародыша, а молекулярная биология обнаружила материального носителя наследственности и разгадывает наследственный код, даже самые осторожные ученые говорят о возможности в будущем переделывать человеческий организм, ликвидировать его несовершенство. Высказывания ученых звучат как самая смелая фантастика, которая не снилась писателю полвека тому назад.
Последний рассказ Беляева, «Анатомический жених» (1940), — фантастический. Сюжет его не сложен, а ситуация, в которую попадает главный герой, поистине трагикомична.
Скромный клерк Сиддонс послужил объектом необычного опыта — при помощи радиоактивных элементов он приобрел поразительную работоспособность, не знал усталости и не ощущал необходимости в сне. Но в результате экспериментов он стал прозрачным и, подойдя к зеркалу, увидел… свои внутренности.
Удастся ли науке на самом деле преодолеть с помощью радиохимии усталость и сон? Вот что пишет биохимик — профессор В. Никитин: «Сейчас уже можно говорить о том, что введение крайне малых доз радиоактивных веществ, особенно избирательно концентрирующихся в отдельных органах и тканях, может стимулировать некоторые процессы в организме». Он, ученый-геронтолог (геронтология — наука о борьбе со старостью), имеет в виду прежде всего пути продления жизни. Но усталость тоже результат химических превращений. А потому фантазия Беляева не так уж беспочвенна, как может показаться на первый взгляд.
Сначала у нас вызывает улыбку сцена, когда Сиддонс пытается принять всяческие меры, чтобы вернуть себе нормальный вид. Потом он соглашается — ради денег — выступать на подмостках. И улыбка у читателя невольно исчезает — ведь только доведенный до отчаяния человек может пойти на такую сомнительную артистическую карьеру. Да и последний разговор с отказавшейся от него невестой вызывает горький осадок: так печально закончились мечты Сиддонса о счастье.
Эту же тему развивает Беляев в своем единственном киносценарии «Когда погаснет свет». Он показал себя как одаренный сценарист, отлично понимающий специфику киноискусства вообще и особенности научно-фантастического жанра в кинематографе, в частности.
Главного героя сценария Паркера трудно было бы отнести к людям действия, каких мы привыкли видеть во многих произведениях Беляева. У него нет неукротимой энергии Спольдинга. К тому же он ставит иные цели — не собирается стать ни миллионером, ни властелином мира, круг желаний Паркера обывательски узок. Но назвать Паркера мещанином все же нельзя — настойчивость, с которой этот измученный служащий ищет выхода, выделяет его из толпы искателей примитивного «канареечного» счастья.
Отношение к Мэг то же характерно: сильная, страстная любовь отнюдь не для мещанина.
Паркер честен, он с величайшим трудом идет на мелкое жульничество, предложенное Майклом, и, естественно, терпит неудачу. Каких, однако, мучительных душевных переживаний стоит Паркеру подобный шаг!
