— Брось ты это, — улыбнулась миссисс Уизли и, вздохнув, призвала с полки большую белую кружку, за пару секунд наколдовав горячий кофе.
— Спасибо, — пробормотал Гарри, с радостью отставляя в сторону нечто, что по его мнению годилось разве для тщательной дозировки зелий.
Гермиона тепло улыбнулась — объяснять Гарри, что кофе принято пить именно из таких чашек, было уже поздновато и неконструктивно. Гораздо легче хранить на полке чудовищных размеров кружку специально для него.
Гермиона зябко передернула плечами и, подойдя к распахнутому настежь окну, с силой его захлопнула. Холодный ветер, поначалу освежавший воздух в комнате, теперь неимоверно раздражал.
— Так что? — в голосе Гарри послышались стальные нотки. Да, о том, что Главный аврор вдруг возьмет и забудет о сути разговора, можно было и не надеяться. А так хотелось… ведь всех тонкостей не объяснишь.
— Гарри, — мягко сказала Гермиона, устраиваясь на подлокотнике его кресла и проводя рукой по почти полностью поседевшим волосам, — я не могу сказать многого. Я давала Непреложный Обет, что никогда не воспользуюсь Особым Доступом без веской причины.
— Жизнь твоего племянника — не веская причина? — Гарри снял очки и стал резкими движениями протирать их платком.
— Я… не думаю, что жизнь Альбуса Северуса действительно в опасности, как ты говоришь, — осторожно подбирая слова, сказала Гермиона. — Понимаешь, любое пророчество не зря так охраняется и к нему не разрешается прикасаться без Особого Доступа. Предсказания могут сбыться или нет. Пророчество — это то, что случится неизбежно. При этом шансы на то, что это произойдет, становятся в разы выше, если пророчество попадет в чьи-то руки и озвучено.
То, что произошло с тобой в Отделе Тайн на пятом курсе — это цепь случайностей, и этого нельзя было делать. Но Дамблдор взвесил все возможные шансы и пришел к выводу, что пророчество лучше все же узнать, ведь нам надо было понять, как одолеть Волдеморта.
Но Альбус… Он защищен магией Джинни…
— Защищен, — горько усмехнулся Гарри, — ты же помнишь, что сказал умирающий старик из Серебряных Драконов… Войны не миновать. Я должен знать, когда она будет, и какую роль суждено сыграть моему сыну. Тем более Тед что-то говорил про Избранного… про возможность предотвращения этой войны.
— Ты думаешь — Альбус?..
— Это очевидно, Гермиона. Тед должен был спасти Избранного, он его и спас. Тот несчастный сквиб был подчинен чьей-то воле. Высшим силам, как ты считаешь или же воле могущественного и сильного волшебника, как кажется мне, суть одна — я должен разобраться во всем, выяснить, от чего спасала сына Джинни, почему вдруг в нашем мире будет война, и кому должен Избранный противостоять.
— Ты торопишься с выводами, Гарри, — ласково сказала Гермиона, чувствуя, как в кабинете нарастает напряжение. Стихийная магия Главного аврора грозила вырваться наружу. Гарри терял контроль над магическими всплесками только в очень редких случаях.
— Альбус может и не быть Избранным. Там было еще много детей вокруг. Тед, можно сказать, спас их всех. А то, что он целенаправленно сшиб с ног Альбуса… Ну не под Империусом же он был. Естественно, что в первую очередь спасал близкого ему человека.
— Нет, — Гарри покачал головой, — нет. Я чувствую, знаю, что речь шла именно об Альбусе.
— Хорошо, — Гермиона слезла с подлокотника, прошлась по кабинету туда-сюда, а когда она опустилась в свое кресло напротив, решительно встряхнув все еще густыми и каштановыми кудрями, в ее глазах зажегся тот самый огонек, которого Гарри не видел уже очень долгое время.
— Значит, пророчество? — весело проговорила она.
— Именно, — мгновенно уловив ее настроение, в тон ответил Гарри.
— Ну хорошо. Доступ я дать не могу. Воспользоваться им тоже. Но мы можем вскрыть этот склад. Кроме Вотчера там и нет никого…
— Ты предлагаешь мне пойти на преступление? — усмехнулся Гарри.
— Нет, ну что ты... — рассмеялась Гермиона, — всего лишь немного нарушим правила и воспользуемся своими полномочиями…Это мы всегда умели лучше всего, не так ли?..
* * *
Скорпиус Малфой не любил овсянку. Сегодня на завтрак подали именно ее, что послужило поводом не прятать раздражительность, а с мрачным видом уставиться в тарелку. Беспокойство было вызвано, конечно же, Неугомонным, который снова поцапался со своим старшим братцем. Крайним, как всегда, оказался Скорпиус, который в ненужный момент попытался отцепить братьев друг от друга: проявление крепких братских уз вполне могло окончиться визитом к мадам Помфри и парой сломанных носов. И даже тремя сломанными носами, потому что старший, (чтоб его мантикора сожрала) с удовольствием сломал бы нос и Скорпиусу. В качестве воспитательной меры, естественно: чтобы не мешал воспитывать непутевого брата-слизеринца.
