— Ну… пусть только попробует!
* * *
— Эта церковь тут недалеко, я знаю, идем скорей, — увлекая за собой Катю, бурно говорила Люся Телятник. — Она называется, кажется, «Никола-на-задворках». В общем, что-то там с Николой. А «он» в этой церкви работает дьяконом. Мамина знакомая — я из-за нее и опоздала — говорит, что это совершенно невероятный красавец. Такой, знаешь, демон… с бархатным басом и с небольшой бородкой. Катька, я жива не буду, если не возьму у него фото с автографом.
— Не даст он тебе карточку… да еще с автографом!
— Посмотрим! — с вызовом сказала Люся и на ходу поправила свою челочку. — Не отставай! Идем же скорей!
— Люська! — вдруг с тоской не сказала — проныла Катя Пляскина, — не надо дьякона, бог с ним совсем! Пойдем лучше в кино на Радж Капура.
— Что такое? Откуда это пищат?!
— Нехорошо… нам — и в церковь! И вообще… мы все-таки комсомолки с тобой!
— Вот глупости какие! Мы же не молиться идем, а… с эстетической точки зрения.
Подруги вошли в церковь. Мертвенный запах ладана и тающего воска, трепещущие огненные язычки свечей, освещающих снизу суровые бородатые лики святых на иконах, — все настраивало на торжественный лад. На клиросе громко и стройно пел хор. Им управлял регент, изможденный гражданин, по-видимому больной желудком: дирижируя, он порой вздрагивал всем телом и, деликатно прикрывая рот ладошкой, скрывал болезненную отрыжку. Благостные старушки одобрительно поглядывали на Люсю и Катю, смело пробравшихся вперед. Одна даже прошелестела над самым Катиным ухом:
— И молоденьких тянет во храм господний!.. Спаси и помилуй нас, царица небесная!..
Вдруг раскрылись боковые двери, и из алтаря на амвон вышел сам дьякон, облаченный в парчовый стихарь. Небольшая клинышком черная бородка красиво оттеняла его мужественное лицо.
— Ой, Катька, какой же он красивый! — шепотом сказала Люся Телятник.
— Ужасно красивый! Мой Георгий на него похож.
— Как свинья на коня.
— Честное слово, глаза абсолютно одинаковые!..
— Вы зачем в храм пришли? Шептаться? Уходите отсюдова! — послышался злой шепот сзади.
Десятиклассницы оглянулись.
Та же благостная старушка наступала на них, махала сухонькой ручкой, шипела:
— Уходите сей минут из храма, вертихвостки! Не нарушайте благолепия. Уходите, а то Макар Ивановича приведу!
Глаза у нее горели такой кошачьей злобой, так жутко раззявлен был черный однозубый рот, что Люся и Катя, не помня себя, в одну секунду выскочили из церкви на улицу.
Решено было походить по улице, а если будет очень холодно, то зайти в «Гастроном» напротив и покрутиться там возле телефона-автомата.
Так и сделали. Наконец служба в церкви окончилась, и верующие стали расходиться. Подруги прохаживались по тротуару, ждали. Они чуть было не пропустили красавца дьякона, потому что, одетый в демисезонное толстое пальто и черную велюровую шляпу, служитель культа на улице был совсем не похож на лермонтовского демона.
Таща за собой упирающуюся Катю, Люся Телятник храбро подошла к дьякону и бойко сказала:
— Извините, можно вас на одну минуточку?
Дьякон остановился, удивленно приподнял шляпу.
— Чем могу служить?
— Меня зовут Люся, — неотразимо играя глазами, сказала Люся Телятник, — а это моя подруга Катя. У нас к вам большая просьба… — Тут смелость оставила Люсю, и она неожиданно для самой себя умолкла.
Дьякон вежливо ждал.
— Какая же у вас просьба ко мне? Надеюсь, духовного характера? — наконец сказал он мягко.
— Да, духовного… Куда ты, Екатерина?! Постой!.. Очень, очень большая просьба!..
— А вы, девушки, материалистки?..
— Нет, мы учимся в школе, в десятом классе… То есть да!
Люся овладела собой и быстро заговорила уже в своем обычном снисходительно-дерзком тоне:
— У нас к вам вот какая просьба: подарите нам, пожалуйста, вашу карточку. С автографом! Если вас не затруднит.
— А зачем вам моя карточка? — подозрительно хмурясь, спросил красивый дьякон.
— Я буду говорить откровенно: только с точки зрения эстетической. У вас красивое лицо, а мы с Катей делаем такой альбом… мужской красоты. Потому что писатель Чехов сказал… В общем, я могу вас сама заснять, у меня есть «Зоркий». Скажите, куда прийти и когда. Если вас не затруднит!
