Насмерть перепуганный, Ишмат еще больше съежился, как будто стараясь уменьшиться в объеме. Аламазон стоял, гордо выпрямившись, до крови закусив губы.
«Не надо показывать им, что мы испугались, — думал он. — Они, видимо, хотят показать свою власть. Если бы собирались нас убить, давно сделали бы это».
— Что молчишь, молокосос? — страшные глаза Тыртыка впились в лицо Аламазона. — Ты что, думаешь, что мы шутим? Хоп-па!
— Хоп-па! — запищал и Шылпык, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Он был доволен тем, как они напугали неожиданных гостей, но вид Аламазона раздражал его, и он локтем подталкивал великана, кивая на непокорного мальчика.
— Вы, наверно, шутите, — ответил Аламазон, тоже глядя прямо в лицо Тыртыку. — Разве может человек съесть человека?
Оба воина оторопело уставились друг на друга. Видимо, эта простая мысль не приходила никому из них в голову. Удрученный Шылпык подскочил и нервно завопил;
— А я… я вот… могу съесть человека!
— Заткнись! — приказал Тыртык, которому, вероятно, надоело паясничанье карлика. Потом с такой же злобой повторил свой вопрос, на этот раз обращаясь прямо к Аламазону:
— Так откуда вы будете, негодяи, хоп-па?
«Нужно с ними попробовать завязать какие-то контакты, — думал в это время Аламазон. — Мало ли что может быть. Вон Пятницу из „Робинзона Крузо“ тоже хотели съесть живьем, и они тоже были люди».
— Мы сейчас вам все расскажем, — начал он. — Только вы, пожалуйста, выслушайте нас. А то мы совсем перепугались от неожиданности. Разве может испуганный человек говорить толково?
— Ты прав, молокосос, — копье в руках Тыртыка опустилось. Аламазон вздохнул свободнее.
— Спасибо вам, — радостно произнес он, приложив руку к груди. — Сразу видно, что вы добрый человек, не то что он…
Шылпык, к счастью, не услышал его. Он был занят Ишматом. От него он еще раз хотел услышать, как испугал мальчиков. Шылпыку явно не хватало случая проявить себя, показать перед всеми. Наоборот, он сам всегда был мишенью для насмешек. И он захотел отыграться.
— Боишься меня? — спросил он Ишмата.
— Боюсь, — отводя глаза в сторону, пробормотал Ишмат.
Обрадованный такой покорностью, Шылпык повысил голос:
— Съесть тебя, что ли?
— Не ешьте, дядюшка! — жалобно попросил Ишмат.
— Хорошо, не съем! — сразу же согласился карлик.
Лицо его расплылось в улыбке, глаза еще больше покраснели и заслезились.
Доволен был и Тыртык. Кажется, непокорный парень понял наконец, кто тут хозяин. Правда, он городит какую-то чушь, говорит, что они пришли из-за скал, а там, как известно, и мышь не проползет. Но пусть во всем этом разбирается начальник тайной службы!
— Ну что ж, — чмокнул он губами. — Хоть и неплохой ты мальчик, но мы все равно отведем вас к Фискиддину. Это наша обязанность, хих-тьфу!
Это «хих-тьфу» на сей раз прозвучало куда миролюбивее, и Аламазон вспомнил старую присказку своей бабушки, что хорошим словом можно отобрать кость у собаки.
— Но почему нас нужно сдавать какому-то Фискиддину? Мы ведь никому не сделали зла. Отпустите нас!
— Не можем.
— Почему?
— Потому что вы оба — лазутчики, присланные из Змеиной пещеры.
— Мы — лазутчики?!
— Да, вы. По всему видно, что пришли вы сюда неспроста… Пусть наш Фискиддин, начальник тайной службы, допросит вас.
Ишмат от страха съежился еще больше. Заметив это, Шылпык милостиво пояснил:
— Это будет только через три дня, потому что столько нам еще дежурить, пока не придет смена.
— Но чтобы вы нам не мешали, поживете пока у Хумо Хартума, — величественно добавил Тыртык.
— Кто это — Хумо Хартум?
— Полоумный старик, — чуть ухмыльнулся Тыртык, и усы его ощетинились. — Было время, когда ему все кланялись, но он сам отогнал от себя удачу, и теперь все насмехаются над ним. Хих, тьфу! Не надо было бы, конечно, связываться с ним, но другого выхода у нас нет. Пусть поухаживает за пленными.
— Разве мы — пленные?
— Конечно! — радостно запищал Шылпык, — Еще какие пленные! Посмотрим, что с вами сделает Фискиддин Фискал.
— Фнскиддин Фискал?
— Да! Таково у него прозвище!
— Беда! — шепнул Аламазон Ишмату. — Если его называют доносчиком, ябедником, то, значит, плохой он человек, этот Фискиддин!
