Они посадили меня в эту дурацкую комнату и разыграли комедию. Теперь они ждут, доложу я о проступке уважаемого мной человека или скрою это. Для того и аппарат дали, чтобы узнать, колебался ли я хоть мгновение или воспользовался им немедленно. А еще по снимку они увидят, дрожали у меня руки или нет.
Но губы я кусаю неспроста. Еще одна возможность остается. Тихая улочка по всем статьям для тайных встреч подходит. О том, что я на шестом этаже сижу за плотными шторами, мало кому известно. Младший лидер мог и не подозревать о моем присутствии, если он в операцию лично не вовлечен.
Младший лидер и любовница!
Американка? Англичанка? Ясно, что иностранка. Советской женщине за рубежом машину иметь не полагается. Тем более спортивную. Зачем ей спортивная? Все машины советскому государству принадлежат, и ими пользуются только те, кто мощь государства бережет и умножает.
Если все это не комедия и не проверка, то Младшему лидеру — конец. Капут. Кранты. Конвейер. Полный конвейер с неприятным финишем. Однако все это может быть проверкой. Мало ли как каждого из нас проверяли! Именно так я и должен был действовать. Быстро и решительно. Я прихожу в себя и смотрю на пустынную улицу. Никто не нарушает ее спокойствия. Только неприятная сутулая фигура с газетой в руке у витрины обувного магазина прозябает. Что ты там, человече, интересного мог увидеть?
Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю в потолок. И вдруг вскакиваю, опрокинув термос. Хватаю «Минокс». Судорожно жму на спуск. Это же он! Это же «друг», мать-перемать! Затвором щелк-щелк. И еще раз. Черт бы побрал всех «друзей» вместе с генерал-полковником Мещеряковым, вместе с Младшим лидером и его блядью!
Время истекло. «Друг» нехотя бросает газету в урну и исчезает за углом.
Качество кадров может оказаться неудовлетворительным, и это выдаст мое душевное состояние. Это прольет свет на тот факт, что Младшего лидера я выдавать не хотел, что я колебался.
Встаю. Отсоединяю телеобъектив. Термос, объектив, бинокль укладываю в пакет и опускаю в урну. Кто-то после меня все это заберет. «Минокс» в левой руке зажат. Так удобнее вырывать из него пленку в случае ареста.
Ах, если бы меня арестовали! А может, симулировать нападение полиции? Нет, это не пройдет. Генеральный консул в полицию позвонит и узнает, что никто на меня не нападал. Тогда меня на конвейер поставят.
Выхожу на улицу, и яркое солнце ослепляет меня. Нет. В этом радостном мире все не может быть так плохо. Это была обычная проверка. Обычная провокация ГРУ. И я не клюнул. В академии нам и не такие проверки устраивали. Похлеще. Жизнь самых близких нам людей на карте стояла. А потом выяснялось, что это просто комедию наши начальники разыгрывали. Многие этого не выдерживали.
Я выдержал. А минуты сомнений нам прощали. Мы все-таки тоже люди. В каком-то смысле.
3
— Откуда «друг» появился?
Мгновение размышляю, соврать или нет.
— Я не видел, товарищ генерал.
— У тебя был хронометр. Разве «друг» вышел не точно вовремя?
Молчу.
— Тебя что-то сбило с толку? Что-то было подозрительным? Непонятным? Необъяснимым? Что-то смутило тебя?
— Ваш первый заместитель…
Нестерпимая тревога в глазах его.
— Ваш первый заместитель был на месте встречи за двенадцать минут до появления «друга». С женщиной.
Острые косточки на его кулаках белые-белые. И лицо белое. Он молчит. Он смотрит в стену сквозь меня. Потом он тихо и спокойно спрашивает:
— Ты его, конечно, не успел заснять…
Трудно понять, он спрашивает или утверждает. А может, угрожает.
— Успел…
В глаза ему боюсь смотреть. Под ноги себе смотрю. Время тоскливо тянется. Нехотя. Часы на стенке тикают: тик, тик, тик.
— Что делать будем?
— Не знаю, — жму плечами.
— Что делать будем? — он бьет по столу кулаком и тут же, брызжа слюной, шипит мне в лицо: — Что делать будем?
— Эвакуацию готовить! — обозлившись, вдруг огрызаюсь я.
Мой крик успокаивает его. Он затихает. Сейчас он просто старик-горемыка, на которого свалилось тяжелое горе. Он сильный человек. Но система сильнее каждого из нас. Система сильнее всех нас. Система могущественна. Под ее неумолимый топор любой из нас попасть может. Он смотрит в пустоту.
