Сообщая после спектакля всем вот в этом самом зале об убийстве Энекен — верней о самоубийстве, я боковым зрением все время видела Катю. Она сидела возле бокового прохода с опущенной вниз головой, и пряди распущенных волос скрывали лицо.
Когда все разошлись, меня покинули силы и я даже заснула в кресле в своем кабинете. Разбудил звонок местного телефона. Звонил Митя Травкин…
— Кто? Я? — Митя вскочил с места и ошарашенно смотрел на Алену вытаращенными глазами. — Да меня и в театре-то не было…
— Ну правильно, — успокоила его Алена. — Но я-то про это не знала… Я со сна, голос искажен помехами — все знают, что в реквизиторском телефон работает ужасно… Я спустилась на сцену, чтобы, по предложению якобы Мити, уточнить мизансцену с креслом-качалкой. Побродила в одиночестве по выгородке, крикнула Мите, что я на сцене, села в качалку и тогда услышала на колосниках шаги. Подняла голову. Последнее, что зафиксировало мое сознание, — обезображенное ненавистью и злобой лицо внука Оболенской…
— Да-а… Нет слов! — Голос Валентина Глебыча прозвучал глухо и хрипло. — Но ведь… какой же опасности вы подвергались в больнице… Стивен — известный авторитетный врач, потом эта Джой могла проникнуть к вам, прикинувшись хоть родной матерью…
Алена усмехнулась.
— Думаю, что это входило в их планы. Но мой дядя Миша Егорычев персонально с каждой бригадой реанимации, где я лежала, говорил об этом. Меня берегли, как зеницу ока. Я, правда, об этом ничего не знала. Из клиники Стивена справлялись о моем состоянии по нескольку раз в день. Отслеживали всех посетителей — поэтому и досталось Глебу и Максиму Нечаеву.
Когда я пришла в сознание, то сразу поняла, что надо тянуть время. Этим я облегчала работу Егорычева. Адам и Джой считали себя в полной безопасности, пока я была без сознания, а потом находилась в амнезии.
Визит доктора Ламберти, естественно, не застал меня врасплох, но я видела, что его что-то насторожило. Не знаю что… До сих пор не знаю. Каким-то своим обостренным чутьем он понял, что я симулирую отсутствие памяти. Не исключено, что Джой составила ему тест, и он, задавая вопросы, по моим ответам сумел докопаться до истинного положения вещей. Я почувствовала это, и вот тогда у меня началась паника. Как назло, вырубился телефон Егорычева. Пришлось отправлять к нему Глеба Сергеева под прикрытием вооруженного Максима… Дальше вы все знаете.
— А действительно ли этот Адам Ламберти — такой уж замечательный врач? Да и врач ли вообще? — спросила вдруг с подозрением Сколопендра.
— В самом деле врач. Пластический хирург и воистину имеет золотые руки, — утвердительно кивнула Алена. — Я вам рассказывала, что волею судеб сестра Глеба Сергеева попала в его руки. После пожара у нее вообще не было лица… обгоревший кусок мяса. Я видела ее вчера. То, что он сумел сделать, — это высший пилотаж. Люся теперь прекраснейшая из женщин.
— Это что же получается, — задумчиво произнесла Маша Кравчук, — все эти люди были наделены свыше потрясающими талантами. Они могли бы принести столько добра и пользы, а в результате объединились, чтобы совершить страшные преступления, причинить столько горя и боли… Невероятно… И что же, их мозговой центр — эта Джой? Она ведь жива?
— Она жива. Пока в больнице. Естественно, под охраной органов. Мне обещали свидание с ней. — Алена хотела еще что-то добавить, но почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Перед глазами поплыли черные круги, во рту пересохло. Она резко откинулась на спинку стула… Максим Нечаев вовремя подхватил ее на руки и в сопровождении Ковалевой перенес на диван в актерскую комнату отдыха.
— Сейчас все пройдет, — слабо улыбнулась Алена. — Прожить весь этот кошмар еще раз оказалось не так-то просто…
…Был уже поздний вечер, когда Алена в сопровождении Максима, который никак не хотел оставлять ее одну, спустилась на служебный вход. Алена уговаривала его заняться своими делами и в доказательство, что прекрасно себя чувствует, даже пробежалась вприпрыжку по коридору, но Максим оставался непреклонен.
— Я дал слово Глебу до его возвращения из Питера держать вас в поле зрения, — упрямо повторял Максим. — Я и ночевать у вас собираюсь, — добавил он безапелляционно. При этом у него был такой смешной и трогательный вид, что Алена громко, заразительно рассмеялась.
