Алена изо всех сил сдерживалась, чтобы в момент появления такой немыслимо обольстительной Инги не повернуть голову в сторону Петра. Она вдруг увидела себя со стороны. Вчера вечером, когда она примерила перед зеркалом черный брючный костюмчик, несколько дней назад закупленный на скорую руку на вещевом рынке «Динамо», прицепила в качестве украшения старинную брошь в форме изящно изогнутой веточки, усыпанной бриллиантами и изумрудами, и надела замшевые лодочки на высоком каблуке, ей показалось, что выглядит она довольно элегантно. Теперь же, среди богато разодетых гостей и актрис, давно и тщательно готовивших туалеты к юбилею, Алена мысленно отругала себя за то, что не уделила костюму должного внимания. Хотя, с другой стороны, когда ей было этим заниматься? После того как сгорели декорации, у Алены появилось ощущение, что она попала в какую-то тщательно подготовленную западню. Но поддаваться такого рода чувствам было для нее непозволительной роскошью. И Алена заставила себя думать иначе: через неделю декорации обещали восстановить, а еще через неделю Катя сможет приступить к выпуску спектакля…
Алена скосила глаза в сторону ложи, где виднелась черная с серебряными висками голова Стивена. Когда Малышка навещала Катю, американца у нее не было. Катя сказала, что он заходит крайне редко, но постоянно держит ее под телефонным контролем. Он сейчас очень занят в клинике, потому что на днях возвращается в Штаты и прилетит в Москву только после Рождества.
Рядом со Стивеном Алена увидела незнакомое лицо молодого человека. Склоненная набок, изысканно посаженная на длинную шею голова с длинными пушистыми волосами показалась Алене знакомой. И эти руки со сцепленными гибкими пальцами, сложенные на красном бархате ложи… Она прошептала на ухо Петру:
— Кто это… в ложе? Рядом с Катиным американцем?
Петр так же шепотом ответил:
— Здрасьте, приехали. Это внук Оболенской. Она тебя с ним знакомила.
Алена тут же вспомнила, как Елена Николаевна представила ей своего внука. Это было буквально накануне, и он вот так же сидел за вахтерским столиком, чуть склонив голову и переплетя пальцы нервных кистей…
Сиволапов толкнул в бок Алену и с улыбкой указал в соседнюю ложу. Там торжественно восседал Гладышев, не пожелавший участвовать в капустнике и выступлениях молодежи театра якобы из-за травмы. Однако повязку на время юбилея он снял, и лишь легкая синева под глазом свидетельствовала о перенесенном увечье. Валерий не сводил глаз с внука мадам Оболенской и, чувствовалось, даже слегка нервничал.
Алена вздохнула и подумала, что еще одного напряженного сюжета ей не осилить…
Всех присутствующих попросили пройти в холл, где были накрыты столы со всевозможными закусками. Для любителей поужинать поплотней и выпить что-нибудь покрепче кока-колы и соков были открыты кафе и бар. Только уже за свои денежки.
Петр притащил Алене блюдо с двумя фужерами шампанского и различными закусками.
— Зайка, ты сегодня, по-моему, еще ни разу не ела. И давай выпьем за то, чтобы в этих стенах ты сумела воплотить все свои творческие мечты. За это!
Алена сделала несколько глотков и окинула взглядом переполненное людьми фойе. В самом углу, картинно облокотившись о рояль, Гладышев о чем-то возбужденно беседовал с внуком Оболенской. Отследив взгляд Алены, Сиволапов усмехнулся:
— Зря Валерка расслабился, Василий, по-моему, на подступах. Я вчера слышал, что он слегка припоздает…
Алена сделала вид, что не расслышала его слов сквозь гул голосов и музыку.
— Петр, знаешь, я так сегодня устала — ничего в рот не лезет. Отнеси, пожалуйста, всю эту еду Елене Николаевне на вахту. Даже если ее подменить, она постесняется прийти сюда и нормально поесть. И попроси кого-нибудь, чтобы ей принесли из бара чай или кофе… чего-нибудь горяченького. Она сегодня с утра в трудах праведных, а впереди еще ночь дежурства. Обратил внимание, как она сегодня особенно хороша?
— Сегодня все женщины необыкновенно хороши, — заметил Петр и, не прибавив, как обычно: «но моя зайка лучше всех», отправился выполнять поручение.
Два часа спустя, когда гости были сыты, посетили бар с крепкими напитками, потанцевали, поиграли в лотерею, поучаствовали в аукционе и уже слегка подустали, появился торжественный Домовой в белом смокинге с черной бабочкой, позаимствованном в костюмерном цехе, и провозгласил:
