Тачка с вопящими от ужаса детьми стояла возле кровати. Мэр протягивал руку, брал очередного отпрыска и совал в свой зубастый рот. Ему было совершенно наплевать на крики и протесты.
Хрум! Хрум! Хрум!
Так ел своих детей Тыква. Одного за другим. Безо всякой жалости, надо подчеркнуть.
Не успела Олечка ничего придумать, как в комнату, оттолкнув ее и Жирную Гусеницу, ворвалась супруга Тыквы — впрочем, не одна, а в компании с каким-то господином.
Супруга Тыквы не была тыквой по рождению. Скорее, ее можно было назвать Восковой Мандаринкой, такой реалистичной, что хотелось сорвать с неё кожурку и скушать.
— Всё, с меня хватит! Я предупреждала тебя! — закричала Восковая Мандаринка. — Ты не хочешь внимать голосу разума!
Тыква посмотрел на супругу со страхом и раскаянием.
— Дорогая, я говорил, ничего сделать нельзя. Это судьба! Если я не буду есть наших детей, моему владычеству в Nevermore придёт конец!
Лежащие в тачке тыковки завопили ещё громче.
— И хорошо, что придёт! — сказала со всей твёрдостью Восковая Мандаринка. — Я привела Ворона Линялого! Тебе крышка!
И господин вышагнул из-за ее спины. Он был одет в элегантный клетчатый костюм и кепку. Из-под кепки торчал длинный вороний клюв, а из штанин голые птичьи ноги с чёрными блестящими когтями.
— Добрый день, господин мэр! Вы готовы?
— К чему? — встрепенулся Тыква. — Ни к чему я не готов! Я вас не знаю!
Ворон Линялый посмотрел на Олечку Смурину, хмыкнул, блеснул черным глазом, словно говоря — «Я знаю, кто ты!», и направился к кровати, на которой восседал Мэр.
— Пророчество нельзя изменить. Вот моё явление!
Один из слуг — майский жук — включил стоящую в углу радиолу, из которой полилась трагическая музыка.
Тыква закричал. Ворон взобрался на кровать, ведь перьев у него не было и взлететь бы не вышло, и со всей силы клюнул Мэра в голову.
Тыква дёрнулся, скатился с кровати и умер.
— Nevermore! — гаркнул Ворон Линялый.
Все закричали:
— Ура!
И стали хлопать Ворону Линялому, который элегантно кланялся присутствующим. Жирная Гусеница при этом так разволновалась, что лопнула, и из неё выпорхнула бабочка.
— Тут есть мораль, — шепнул Человек-рыбка Олечке. И она согласилась.
Кричали и освобождённые тыковки. Радостно они раскатились по полу, а Восковая Мандаринка кудахтала, словно наседка, прыгая туда и сюда.
Олечке же в честь праздника вручили громадную плитку шоколада и пригласили на ужин, который состоялся на главной площади Nevermore.
Там Тыкву, по всеобщему признанию, самого ужасного Мэра из всех, разрезали на части и съели с большим аппетитом.
Олечка из вежливости попробовала пару кусочков.
— Не так и плохо, — заметила она. Человек-рыбка ответил, что очень даже неплохо.
Потом все танцевали и горланили песни, а Ворон Линялый читал стихи. В одном стихотворении, к восторгу жителей, упоминался даже городок Nevermore.
В полночь по традиции все сняли маски и превратились обратно в чудовищ. Олечка последовала их примеру. Спасибо мудрой Розали: никто не обратил внимания на ее костюм существа со свиным пятачком.
Прежде чем сесть на велосипед и уехать, Ворон Линялый помахал ей. Кажется, он действительно знал, кто она.
Свою кожу Олечка Смурина спрятала от чужих глаз — пригодится.
Если она когда-нибудь найдёт своего отца, ему будет приятно видеть дочь такой же, как раньше.
