Тишина становилась невыносимой, но говорить не хотелось. Слишком много было говорено ночью после его бесславного возвращения. Надо бы сменить тему.
— Не знаю, хорошо ли оставлять Ромоло одного на станции. Он не знает языка, первый раз на этой линии.
— Не бойтесь, Ромоло прекрасно разберется. Утром он будет у нашего лионского корреспондента, а вечером ляжет спать уже в Милане.
— На таможне могут увидеть его инструменты.
— Естественно, он впишет их в декларацию. У Ромоло профсоюзная карточка, разрешение на работу. Не беспокойтесь, он наделен острым нюхом.
Шовель развел руками: вы шеф, вам и карты в руки.
— Беспокоитесь?
— Я восхищаюсь вашей способностью заглядывать в будущее и пренебрегать фактором неожиданности.
— В познании, равно как и в действии, предвидеть будущее — значит его создавать. Это единственный способ. Все остальное — литература.
— Создавать! Микки провела меня, как последнего коммивояжера из провинции…
Вот. Он не смог удержаться. Казалось, он был готов рычать от ярости.
— Вы обманули сами себя, — Норкотт отложил газету. — Девушка оказалась с милым молодым человеком, холостяком, при деньгах, любовником, который просто умолял обмануть его.
Подлинное спокойствие заразительно не меньше неврастении. Шовель издал смешок.
— Н-да… Я из кожи лез вон, чтобы не разрушить иллюзию. Даже пахло от нее свежестью… Правда, скорей всего она пользуется хлорофилловыми пастилками, как наш Ромоло.
— Вы старательно сжигаете мосты, Ален. А если взглянуть на вашу историю трезво, то вы увидите: Микки солгала вам чуть-чуть. Вернее, даже не солгала, а просто умолчала о некоторых фактах. Какая женщина рассказывает действительно все любимому мужчине? Одна на тысячу при оптимистической оценке. А это юное создание надеялось на будущее с вами.
— Нет, у нее не хватило ума. Иначе она бы не стала приводить к себе типа — а вдруг я вернусь?
— Разве вы собирались возвращаться к ней раньше?
— Нет.
— Вот видите, она только упустила из виду, что мужчины меняют намерения. В двадцать лет это простительно. Кстати, каковы ее координаты? Она заслуживает того, чтобы я взглянул на нее. Будет жаль, если такой авантюрный талант пропадет втуне.
— Бар «Табу», улица Тампль-Неф. Вы разочаруетесь. Все дело было во мне. Я сам вывалялся в муке, лег на сковородку и обжарился. Оставалось только подать к столу…
— Ну-ну, не надо самобичеваний. Может, это был ее единственный шанс? Она ведь пленница своего положения.
Шовель провел рукой по лицу.
— Свое положение я осознаю четко — больше не будет игр в Шерлока Холмса.
— Вот это прекрасно! Вы взрослый человек, а значит, сами распоряжаетесь своей судьбой.
— Ой ли? Вот вы, властелин своей судьбы, разве вы могли предугадать мой вчерашний кризис? Уверяю вас, все висело на волоске. Будь Микки одна, я бы торпедировал операцию. И вашу блистательную карьеру. В это самое время у вас на хвосте уже висела бы контрразведка.
— Я знал, что такого не произойдет.
— Это уж слишком! — почти задохнулся Шовель. — Встреча с Микки, мой идиотизм, книжка о Гиммлере, неожиданный клиент на улице Алебард, словом, все — это цепь абсолютных случайностей.
— Разве? Давайте начнем сначала. Шпионаж — это подземный ход, через который вы бежали от изощренной системы рабства.
— Бог с вами, я просто поменял одного плантатора на другого!
— Это не так. Вам отдают приказы. Но у вас остается широкое поле для инициативы. Роботы не могут быть хорошими агентами, а люди способные не умещаются в предписанные им рамки, и самые талантливые в конце концов испытывают острое желание повернуть оружие вспять или взорвать все вокруг, в том числе и себя.
Норкотт взглянул на часы. Шовель примирительно улыбнулся:
— Я не стану больше делать глупостей, обещаю.
— Вы уже прошли эту стадию, Ален. Но будет… практичнее, если вы подниметесь на следующую ступень. А для этого вам необходимо уяснить, что жизнь в основном лишена случайностей. Ситуация непосредственно вытекает из ваших действий и ваших желаний. Вам предстоит лишь испытание, а данная акция идеально подходит для вас. Это отрицание детства, унаследованной от родителей мелкобуржуазной морали, всей вашей подготовки верного служителя общества! Устраняя Левена, вы уничтожаете человека, который воплощает в себе то, чем вы хотели стать. Смотрите — ни благородное происхождение, ни женитьба на богатой, ни политическое положение, никакие заслуги не в силах защитить его от вас! А эпизод с Микки? Разве это не яркое подтверждение тому, что банальный выход не для вас? Что ваш удел иной?
