Позади Чарльза, в гостиной комнате их номера, Тео развел оживленную деятельность. Он заказал в службе доставки завтрак, попросил коридорного отнести свой смокинг в чистку, сделал распоряжения насчет ужина и навел справки касательно аренды автомобиля. Тео Гэвин был организованным мужчиной.
— Ей, Чак, брось ты все это, иди сюда, мальчик! Давай-ка лучше поболтаем о чем-нибудь.
Чарльз придал своему лицу приветливое выражение и покинул балкон. Походка его была расхлябанной, и при виде ее на ум почему-то приходила мысль о тягучем и липком киселе — туловище при ходьбе подпрыгивало вверх и вниз, руки хлопали по бокам… «Определенно, — в сотый раз сказал себе Тео Гэвин, — у него походка ничего общего не имеет с походкой настоящего мужчины.» Надо сказать, что и в остальном Чарльзу было далеко до того, чтобы завоевать одобрение своего отца. Во-первых, мальчик явно уступал ростом Тео, а плечи его были узки и неразвиты. Все тело Чарльза несло отпечаток какой-то почти неприличной мягкости — слишком уж оно было худым, слишком хрупким и слабым. Очертания суживающегося к подбородку лица были неопределенны и размывчаты; рот казался слабым и безвольным; влажный блеск светло-карих глаз создавал впечатление, что мальчишка вот-вот разревется. А его волосы — такие чертовски длинные волосы! В мальчике воплотилось слишком много от Джулии — ее терпимость и такая же, как у нее, слабость… А ведь Тео хотел, чтобы у него был сын, похожий на него самого, — мужественный мальчик, способный совершать поступки. Тео даже сомневался, что Чарльзу удалось хоть раз переспать с женщиной.
«Как там сказала Джулия?
— Чарльз наш сын. Ему нужно внимание мужчины, своего отца. Он плывет по течению, Тео. Он существует в ином мире, мире неудачников, прогульщиков и наркоманов, в мире, который выбрал для себя сам. Ему нет еще и девятнадцати, а он время от времени исчезает на целые дни. И ни за что не хочет сказать мне, что делал, где был все это время. Что-то нужно делать…
— Не вовремя все это. Я еду в отпуск в Акапулько…
— Возьми Чарльза с собой. Проведи с ним это время вместе, начни узнавать своего собственного сына, Тео…»
Это показалось Гэвину разумным: у Чака будет возможность понять, каков у него отец. Разница в возрасте между ними составляла более двадцати лет, но Тео был уверен — Чаку придется изо всех сил стараться, чтобы не отставать от своего отца. Что бы они ни делали…
— Как тебе этот номер? — спросил Тео, когда Чарльз появился на пороге комнаты. — Везде бери только первый класс, это единственный способ ездить в путешествия. И нет необходимости путаться друг у друга под ногами. Здесь полно свободного места.
— Я не буду вам помехой, Тео.
— Я знаю. Я только имел в виду, что… ну, мы оба мужчины, а мужчины имеют право на уединение, время от времени. Ты с этим согласен?
— Да, сэр, полагаю, что согласен.
— Ну вот и договорились. У тебя будет своя комната, а у меня своя. Все, что ты захочешь там делать, меня не будет касаться, при условии, что я буду иметь право на такую же привилегию со своей стороны. — Смех, которым Тео сопроводил свои слова, испугал Чарльза. Его отец совсем не был человеком, который смеется по любому поводу.
— Главное состоит в том, Чак, что я хочу, чтобы мы понимали друг друга. Разве это не разумно?
— Да, сэр, это разумно.
— Вот в этом и заключается цель нашей поездки, разве нет?
— Думаю, что да.
— Ну конечно, какие могут быть сомнения. — Тео скинул рубашку и наполнил легкие воздухом. Мускулистый живот, широкие плечи, напряженные бицепсы перекатываются под кожей. Он стоял широко расставив ноги, грудь подана вперед, а в глазах читалось жестокое, непреклонное и целеустремленное выражение. Чарльзу он напомнил боксера, ожидающего гонга к схватке, или человека, который забыл свое детство.
— Мы в Акапулько, Чак. Наслаждайся свежим воздухом и солнцем. Полно времени, чтобы отец с сыном могли вволю наговориться. Почему бы нам не махнуть в бассейн? Ставлю пиво, если ты меня догонишь на дорожке…
Чарльз кивнул.
— Поплавать было бы неплохо, — сказал он. — Но я не пью пиво, добавил он сквозь сжатые зубы и пошел в свою комнату переодеваться.
