Когда поняла, что друиду ничего не угрожает, смелее продолжила свое дело, и уже спустя несколько мгновений мы с Маем оказались у входа в сад. Все это время Хайджи напряженно наблюдал за нами. Каково же было его удивление, когда проход внутрь открылся после моего прикосновения к лианам, плотно скрывавшим путь к Древу. Когда же мы с Маем почти оказались внутри, Хайджи прошептал на прощание:
— Возвращайтесь живыми. Оба…
Мне оставалось только кивнуть. Когда ноги друида пересекли границу двух измерений, лианы с шумом вернулись на место. А я стала молить дерево о милости, которую могло даровать только оно одно…
Когда мы добрались до центра сада, я чуть не расплакалась от облегчения: это создание иного мира поистине творило чудеса! Я ведь только молила, а оно уже сплело колыбель для своего мальчика… в которой плескались через край волшебные соки, способные исцелить кого угодно. Живая вода Пределов! До чего же ты мощное лекарство… но как же не хочется, чтобы тебя использовали слишком часто. Когда поднимала тело Мая, чтобы окунуть в живительную прохладу прозрачной смолянистой жидкости, показалось, что он стал совсем невесомым. Неужели, пока мы добирались сюда, он продолжал разрушаться? Миленький, хороший, солнечный мой мальчик! Пожалуйста, я очень тебя прошу — возвращайся… и прости, если сможешь, за то, что втянула тебя в эту авантюру, закончившуюся так трагично. Прости, что привязала к себе, а уберечь не смогла… обещаю, я никогда и ни с кем так больше не поступлю! Если для того будет требоваться положить свою жизнь — я это сделаю.
Аккуратно устроила парня, теперь он лежал в колыбели на спине, и стала ждать хоть какого-нибудь отклика. Время, потянувшееся после этого, казалось бесконечным, а я, судорожно вцепившись в плетеные бортики импровизированной ванночки, стиснула зубы и зажмурилась, повторяя про себя лишь одну просьбу — исцелить Мая. А когда дерево, наконец, откликнулось, не выдержала и разрыдалась: начиная от кончиков пальцев ног и выше, пошло, наконец, заживление ран друида. Сначала исчезла смертельная чернота, потом объемы тела стали возвращаться к привычным, заменяя собой прошлую худосочность и неестественную скорченность. А затем я со слезами на глазах наблюдала, как уплотняются щечки Мая и лицо приобретает детскую непосредственность и очарование. Мальчик мой! Хороший, добрый, милый! Рядом со мной на краю ванночки внезапно распустился красивый белый цветок. Нет, не та лилия, которую дарил Арегван Эмманиэль, а небольшой полевой бутончик смотрел своей фиолетово-золотистой сердцевиной на меня, помахивая красивыми листочками. Дерево? Это дерево приветствовало меня? Спасибо тебе! Никогда больше не позволю себе столь неосмотрительных действий.
Ну же, Маюшка, открой глазки… открой, чтобы я могла быть совсем за тебя спокойной. Почему Златоглазый сказал, что душа уже покинула тело, а целители помочь не смогут? Ведь вот он, здоровый и совсем живой, лежит в колыбели и потихоньку восстанавливается! Так почему меня не отпускает ощущение, что это не поможет друиду очнуться?
Я не чувствую Мая внутри. Это совсем не то, что было с блоком Златоглазого: там ощущалась глухая стена, из-за которой, все-таки, хоть немного, но доносилось течение мыслей. А здесь — ничего. Пустота. Космос и ни единого звука. Неужели дракон был прав, и дерево зря восстанавливало тело своего чада?
Я читала в библиотеке много книг. О разных областях менталистики, о том, чего мне не рассказывал преподаватель. И знала одну вещь, о которой, наверное, Арегван никогда умышленно бы не поведал. Маги нашей категории действительно были зависимы от физического контакта. Потому что, позволяя другому менталисту прикасаться к себе, неизменно сокращали область личного пространства для отдельно взятого индивида. Больше прикосновений — сильнее близость, так уж мы были устроены. Поэтому Арегван и вздрогнул тогда. Поэтому, наверное, и не дал мне больше возможности вступать с собой в дальнейшее взаимодействие… Но мощнее и результативнее всего действовали отдельные виды взаимоотношений. Они и для обычных магов имели особенный смысл, что уж говорить о тех, кто в буквальном смысле мог заглядывать в твою душу… Да-да, я имела в виду именно поцелуи. То, что привязывало почище любых путешествий по сознанию.
