— Что такое «божематка», Паша?
— Как будто вы не знаете?! Эта Ведьма повторяет через слово: «божематка, божематка». Нет, я не позволю превратить еврейский дом в какую-нибудь ксенгарню.
— Ксенгарня — по-польски «библиотека». Почему же ты не хочешь превратить наш дом в библиотеку?
— Я имею в виду ксендзов. И она водит Любовь в костел!
— Вот что? Хорошо, я с ней поговорю.
Поговорить Юцер решил не с Эмилией, а с Любовью.
— Давно ли ты была в костеле? — спросил он тем же вечером за шахматами. Любовь проявляла в шахматах недюжинные способности. Тренировал ее Гец, а Юцер только способствовал поддержанию интереса к игре.
— На неделе, — спокойно ответила Любовь.
Она была очень увлечена игрой, а потому отвечала открыто. Вообще же Любовь была скрытной и разговаривала осторожно, тщательно выбирая слова и подозрительно прислушиваясь к ответам. Она ждала подвоха от всех, включая мать и отца. Юцера это огорчало. Мали, наоборот, это качество старательно развивала. «В нашем доме говорят такое, что скрытность ребенку не помешает, а нас может спасти от беды», — сказала она как-то Юцеру.
— И что ты там делаешь, в костеле?
— Смотрю и слушаю.
— Красиво?
Любовь утвердительно кивнула.
— Тебе нравится креститься?
— Мне Эмилия не разрешает. По рукам бьет.
— Почему?
— Она говорит, что это Богу обидно. Бог с явреями разговаривает по-своему.
— Тебе никогда не хотелось выяснить, как?
— Нет. Все со всеми разговаривают по-разному. Мама сказала, когда я вырасту, научусь так говорить. А пока не надо болтать.
— Мама права, — согласился Юцер. — Но папе и маме можно и нужно рассказывать все.
— Зачем? — спросила Любовь и стукнула конем.
Юцер потянулся за фигурой.
— Мат, — остановила его Любовь. И назидательно добавила голосом Геца, — В шахматы надо играть всей головой.
— Это верно, — согласился Юцер, — но мне бы хотелось вернуться к вопросу доверия. Определенным людям доверять надо, иначе жизнь превратится в кошмар.
— Почему? — спросила Любовь.
Она расставила заново фигуры и сделала первый ход.
— Потому что иногда обязательно требуется с кем-нибудь поделиться своими мыслями и переживаниями.
— Зачем? — спросила Любовь и двинула коня.
— Что — зачем?
— Зачем надо открывать глупым людям мои мысли?
— Кого ты называешь глупым? — начал вскипать Юцер.
— Тех, кто не умеет читать чужие мысли сам. Пашка, например.
— Ты должна говорить «Паша», а еще лучше: «Пера».
— Все говорят Пашка, только Гец говорит «Пера».
— Все-таки, называй ее, пожалуйста, Пашей.
— Почему?
— Потому что ты маленькая, а она большая. Кто же это умеет читать твои мысли?
— Ведьма умеет.
— Не Ведьма, а Эмилия.
— Ну, Эмилия. И мама умеет.
— А я?
— Когда хочешь, умеешь. Но ты всегда занят собственными мыслями. Тебе мои мысли вовсе не нужны.
— Очень даже нужны, — смутился Юцер. — Но мне трудно все время их отгадывать. Давай договоримся: мне ты будешь их рассказывать. Перед сном.
— А ты будешь меня за них наказывать?
— Нет. Но я выскажу свою точку зрения на эти мысли. Хорошо?
— Увидим, — сказала Любовь и, облизнув губы, повела в бой ладью.
— По-моему, ты играешь слишком рискованно, — сказал Юцер.
— Не-е, ты же убрал королеву. А когда нас повезут на Лену?
— На какую Лену? — испуганно спросил Юцер.
— Ведьма… Миля сказала, что готовят эшелоны и всех явреев повезут на Лену. А мама сказала, что я останусь с Милей, и она меня вырастит. А Миля сказала, что надо ехать к Натали, отвезти ей камушки, и нельзя все время прятаться. Если было суждено ехать на Лену, надо ехать. А без Ведьмы нам ехать нельзя, мы не умеем ни печки топить, ни выживать на снегу. А мама сказала, что Ведьму все равно не возьмут, у нее паспорт неподходящий. А Ведьма сказала, что она уже давно выправила себе яврейский паспорт. А мама сказала, что вырастить ребенка важнее, и что камушки на Лене не нужны, за них там могут убить. А Ведьма сказала, что все в руках Божьих, и что как сложится, так и будет.
— Господи! — простонал Юцер и закрыл глаза руками.
Именно в этот момент Любовь сказала: «Мат».
— Сыграем еще партию? — предложил Юцер.
— Не стоит, — постановила Любовь. — Если бы мы играли на конфеты, тогда бы, может, и стоило.
