Так вот, я не мастак творить молитвы, так сказать, но та моя молитва, видимо, оказалась не слишком плоха. Потому что Бог мне ответил. Ну, прислал записку, во всяком случае.
Когда я вышел из оливковой рощи, Джошуа протянул руку и сказал:
— Господь прислал записку.
— Это же ящерка, — сказал я. И правда. Джошуа держал в протянутой руке маленькую ящерку.
— Ну да, вот она и есть записка. Не видишь? Откуда мне было знать, что происходит? Джошуа мне раньше никогда не врал — никогда. А потому, раз он сказал, что ящерка — это записка от Господа Бога, кто я такой, чтобы спорить? Я пал на колени и склонил главу под простертой дланью Джошуа.
— Господи, помилуй мя грешного, я думал, кусты загорятся, или что-нибудь. Извини. Ей-же-ей, извини. — Потом Джошу: — Я не уверен, что это стоит принимать всерьез, Джош. Рептилии никогда не ставили рекордов по точной передаче сообщений. Взять, к примеру. .. ну, скажем, как было с Адамом и Евой.
— Это не то сообщение, Шмяк. Отец мой говорил не словами, однако смысл ясен мне, точно с небес раздался его голос.
— Я так и знал. — Я поднялся на ноги. — И в чем смысл?
— У меня в уме. Всего через пару минут после того, — как ты ушел, мне по ноге взбежала эта ящерица и уселась на руку. И я понял, что отец подсказывает мне решение проблемы.
— Так а смысл в чем?
— Помнишь, мы в детстве играли с ящерками?
— Еще б не помнить. И значит, смысл…
— Помнишь, как я их оживлял?
— Отличный фокус, Джош. Но, возвращаясь к смыслу…
— Ты что, не въезжаешь? Если солдат не мертв, то и убийства не было. А если не было убийства, то римлянам незачем мучить Иосифа. Поэтому нам просто нужно убедиться, что солдат не мертв. Легко.
— Куда уж легче. — Я с минуту разглядывал ящерку, присматриваясь к ней под разными углами. Буровато-зеленая — похоже, ей нравилось сидеть у Джошуа на ладони. — А теперь спроси у нее, что нам делать дальше.
Мы рассчитывали застать мать Джошуа в истерическом беспокойстве, но не тут-то было — она собрала всех своих чад перед домом, выстроила их в шеренгу и одному за другим умывала мордашки, как перед субботней трапезой.
— Джошуа, помоги мне собрать маленьких, мы идем в Сефорис.
Джоша это потрясло:
— Куда?
— Вся деревня пойдет просить римлян за Иосифа.
Из всех малышей только Иаков, судя по всему, понимал, что случилось с отцом. По щекам его тянулись дорожки от слез. Я его приобнял:
— С ним все будет в порядке, — утешил я, стараясь, чтобы голос мой звучал радостно. — Ваш отец еще крепкий, его много дней пытать придется, пока он им чего-нибудь не насочиняет. — И я ободряюще улыбнулся.
Иаков вырвался из-под моей руки и с ревом умчался в дом. Мария сердито посмотрела на меня:
— Шмяк, а ты в такое время разве не дома должен быть?
О мое хрупкое сердце, о мое избитое эго! Хоть Мария и сместилась на позиции запасной жены, я совершенно упал духом от такого неодобрения. К моей чести, ни разу в эту годину тяжких испытаний не пожелал я вреда мужу ее Иосифу. Ни разу. В конце концов, я был еще слишком молод брать себе жену, и умри Иосиф до моего четырнадцатилетия, какой-нибудь жуткий старикан мог запросто ее уволочь, и я бы не успел ее спасти.
— Сходи за Мэгги, — предложил Джошуа, на секунду оторвавшись от поставленной задачи: содрать кожу с физиономии братца Иуды. — Ее семья захочет пойти с нами.
— Я мигом. — И я опрометью бросился к кузне — за одобрением моей основной будущей жены.
Мэгги сидела возле мастерской своего отца с братьями и сестрами. Вид у нее был такой же испуганный, как и ночью. Мне хотелось обнять ее, прижать к себе и успокоить.
— У нас есть план, — сказал я. — То есть у Джошуа есть план. Ты пойдешь в Сефорис со всеми остальными?
— Вся семья пойдет, — ответила она. — Мой отец ковал гвозди для Иосифа, они друзья. — Она мотнула головой к навесу, где стоял отцовский горн. Там работали два человека. — Иди сам, Шмяк. Вы с Джошуа идите. Мы попозже. — И она замахала на меня рукой, говоря что-то одними губами. Слов я не разобрал.
— Что ты говоришь? Что-что?
— А кто твой дружок, Мэгги? — донеслось от горна. Я перевел туда взгляд и вдруг понял, что она пыталась мне сказать.
