Далее авторы письма обращались к китайским событиям, прямо заявляя, что сомневаются «в правильности руководства партии и Коминтерна в Китае». Они, по существу, солидаризовались с позицией Л. Троцкого и Г. Зиновьева по данному вопросу: «Тревожные сомнения представителей оппозиции, опасавшихся неизбежного и близкого предательства Чан Кайши, многие из нас считали, полагаясь на решительный и успокоительный тон «Правды», — неосновательными. Поэтому переворот Чан Кайши и неожиданная для многих измена национальной буржуазии глубоко потрясли партийную толщу и посеяли бесчисленные сомнения и вопросы». Наконец, группа «40» в своем письме недвусмысленно осудила репрессии сталинско-бухаринского, руководства в отношении левой оппозиции: «Трезвый анализ международного и внутреннего положения заставляет прийти к выводу, что партийное руководство было ослаблено тем, что оно было лишено тт. Зиновьева, Каменева, Троцкого, Радека, Пятакова, Преображенского, Серебрякова, Ив[ана] Н. Смирнова, Крестинского, Раковского и др[угих]. Многие из нас в свое время, как сторонники большинства, голосовали за выведение Зиновьева и Троцкого из политбюро. Партия произвела опыт — обновила руководство. Ныне, подытоживая опыт истекшего года, мы приходим к выводу: наше решение было неудачным и вредным…»
Письмо кончалось словами: «За единство ленинской партии! Против раскола, против откола!»
Таким образом, авторы письма и другие «подписанты» фактически возлагали основную тяжесть вины за тяжелую обстановку в партии не на левую оппозицию, а на партруководство. Кроме того, они оправдывали поведение и брали под защиту не только Г. Зиновьева и Л. Каменева, но и Л. Троцкого, а также лидеров группы «демократического централизма» («децистов»). Этого, разумеется, И. Сталин ни простить, ни забыть не мог.
Наиболее активно из авторской тройки общавшаяся с оппозиционерами В. Каспарова будет исключена из партии уже XV съездом, 5 января 1928 года — уволена из аппарата ИККИ. Впрочем, и без «вдовьего» письма участь Каспаровой была предопределена: она первая стала утверждать, что Сталин являлся агентом царской охранки. Документальных подтверждений тому до сих пор не обнаружено, однако доподлинно известно, что Сталину донесли, кто распространяет опасный слух. Первоначально сосланная в Минск, В. Д. Каспарова была затем переведена в Краснококшайск, а позже в Курган. После того как она подписала в 1935 году покаянное заявление, ей позволили вернуться в Москву, но ненадолго. 20 июля 1936 года В.Д. Каспарова была арестована и осуждена на 10 лет заключения. 11 сентября 1941 года ее в числе других заключенных расстреляли в тюрьме города Орла.
По сравнению с В. Д. Каспаровой дрейф Г. Л. Шкловского в сторону открытой оппозиции после сочинения цитированного выше письма был не столь прямолинеен. Однако и его в ноябре 1927 года сталинско-бухаринское большинство вывело из ЦКК ВКП(б), а заодно также из Общества старых большевиков. Именно Г. Л. Шкловский оказался первым, кто проинформировал Л. Б. Каменева о публикации троцкистами в листовке от 20 января 1929 года записи тайной беседы последнего с Н. И. Бухариным в момент июльского 1928 года пленума ЦК ВКП(б). В это время Г. Л. Шкловский уже работал в Химсиндикате. Позже его ввели в правление Химимпорта, а в 1931 году перевели в Объединение научно-технических издательств. 14 ноября 1936 года Г. Л. Шкловский был осужден на 10 лет заключения, а 10 октября 1937 года по постановлению тройки УНКВД Ленинградской области — расстрелян[160].
Судьба H. H. Овсянникова после 1937 года неизвестна.
Кроме В. Деготя, подписи под «буферным» письмом поставили ветераны партии Клавдия Тимофеевна Свердлова-Новгородцева, Людмила Николаевна Сталь, Александр Ильич Финн.
В 1928–1930 годах В. А. Деготь работал исполняющим обязанности проректора Тимирязевской сельскохозяйственной академии. В январе 1931 года В. Деготь становится членом коллегии, начальником управления кадров Народного комиссариата труда, а с декабря 1933 года — старшим помощником Прокурора РСФСР. На этом посту В. Деготь проработал до 27 июля 1937 года. В 1929–1931 годах он также являлся членом Президиума Центрального комитета МОПР, а с начала мая до 15 ноября 1932 года — заведовал французским сектором Международной ленинской школы (МЛШ).
