Агент - страница 39
Кирилл прошёлся под навесом, оглядел добротную ограду, сбитую из толстых досок. М-да… Тайком не вывезешь. А что, если не сам груз вывозить, а грузовик? Вот занадобился он комиссару!
Бортовые машины «зауэр» и «бюссинг» стояли на пыльном плацу, выстроившись рядами, — Тухачевский велел их подготовить для перевозки бойцов.[72] Парусиновые тенты были сняты и запиханы под лавки, расставленные поперёк кузовов, так что одни гнутые дуги выпирали кверху. Шоффэры заправили грузовики, смазали и даже чуток помыли — садись да поезжай.
Авинов сел да поехал, описав «восьмёрку» между складами. Искровая станция, хоть и вьючная, весила немало.
— Конь я вам, что ли, — кряхтел от натуги штабс-капитан, заталкивая громоздкие ящики в кузов. Уложив туда же тяжёлую вязку кабеля, он накинул сверху тент. Отпыхиваясь, Кирилл сел за руль и завёл двигатель.
— Как говорят товарищи, — пробормотал он, — делаем морду кирпичом…
«Зауэр» тронулся, погромыхивая бортами, скорость особенно не набирая. Сердце у Авинова бухало, гоняя кровь, на губах чувствовался металлический привкус опасности.
У ворот слонялся короткостриженый красноармеец с пузырями на коленях и почему-то в офицерской фуражке с позеленевшей кокардой. Завидев комиссара, боец осклабился, и Кирилл небрежно помахал ему.
— С коммунистическим приветом-с! — пропыхтел он, выворачивая руль.
До самого вечера грузовик проторчал у всех на виду, приткнутый к ограде Николаевского сквера. Всё было спокойно. Возле бывшего Дворянского собрания стояли подводы, нагруженные сундуками, пишмашинками «Ремингтон» и ящиками с бумагами. Председатель исполкома деловито охмурял хихикавшую барышню-делопроизводителя. Бойцы, дымя огромными самокрутками, делали вид, что поправляют поклажу. Картина маслом.
Внимательно осмотревшись, Авинов пробрался к «зауэру», держась в тени деревьев. Выглянув из-за борта грузовика, он обшарил взглядом площадь. Окна на третьем этаже Кадетского корпуса всё ещё светились, там двигались тени.
Заседание штаба проходило по-пролетарски — с галдежом и матом, а вонючего дыму от цигарок напустили столько, что лиц на дальнем конце стола было не различить. Кирилл с наслаждением вдохнул вечернего воздуха, отдававшего речной сыростью и тёрпким духом заволжских лугов.
Очень не хотелось ему затевать своё опасное предприятие, а что делать? Вздохнув, Авинов полез в кабину.
Купол Троицкого собора чётко выделялся на фоне тускневшего заката. Крестообразный в плане, храм был окружён четырьмя колоннадами. Кирилл подъехал к той из них, что уже погрузилась в зыбкую синюю тень. Перекрестившись, он начал разгрузку.
Где на руках, где волоком, штабс-капитан перетаскал все части искровой станции в гулкое пространство собора. Поднял по лестнице на верхнюю галерею и упрятал в маленькую комнатку, пропахшую ладаном. Там лежали сломанные аналои и мятые кадильницы, ребром к стене приставлено было паникадило, похожее на огромное тележное колесо, заляпанное воском; пыльным комом лежали обтрепанные ткани, тускло поблескивавшие золотым шитьём.
Передохнув, Авинов стал разматывать кабель, поднимаясь всё выше, к колоннам, удерживавшим объёмистый церковный купол, — антенну надо бы поднять чуть ли не до самого креста, прости, Господи…
Высокие арочные окна между колонн ещё пропускали закатное сияние, красное с золотом, а город уже погружался в темноту, зажигая редкие огоньки.
Вооружившись мотком верёвки, Кирилл полез под купол, руками нащупывая перекладины неприметной лесенки и холодея: загреметь отсюда было — нечего делать…
Просунувшись в маленькую низкую дверцу, он на коленках выбрался наружу, к основанию громадного купола, заслонявшего темнеющее небо.
— Ох ты…
Соборная площадь показалась Авинову очень-очень далёкой — и очень-очень твёрдой. Раскорячившись, он кое-как привязал верёвку и сбросил её вниз. Спустился на галерею — ноги подрагивали, — привязал к бечёвке кабель, опять забрался на верхотуру, подтянул… Готова антенна.
