— Дай-то Бог, — вздохнул штабс-капитан и почесал бороду двумя руками сразу. — Господи, когда же я побреюсь!
Чалдон захохотал, а Кирилл подумал, что теперь лишь чудо способно переломить ход событий в пользу красных, но лучше не надеяться, лучше всё-таки «дожать»…
Алекс фон Лампе ворвался в заводоуправление весёлый и розовый с морозца.
— А путиловцев-то прибыло! — воскликнул он. — Как почуяли, что наша берёт, так и потянулись — с берданками, с мосинками, один даже «максим» приволок!
— Люди, они и есть люди, — философически произнёс Авинов.
Выйдя во двор, он заметил оживление. В принципе, все последние дни завод бурлил, но сегодня было что-то особенное.
— Что случилось? — выхватил он из толпы Люфта.
— Корабли подходят, ваш-бродь! — крикнул тот.
Лёгкие английские крейсера и русские эсминцы медленно подваливали к причалам Путиловской верфи. Для «новиков» верфь была домом родным — именно здесь мастеровые строили эти хищные, длиннотелые корабли, самые быстрые в мире.
Первыми на берег сошли джигиты Текинского конного полка. В мохнатых папахах-тельпеках, закутанные в стёганые халаты, текинцы сводили коней, балаболя на гортанных наречиях южных пустынь.
Кирилл узнал Саида Батыра, Абдуллу, Махмуда, Умара, Юнуса, Джавдета — и вздохнул. Очень хотелось подойти и шлёпнуть ладонью по сухой, мозолистой пятерне Саида и услышать восторженное: «Сердар!» — но… Нет, лучше не надо. Он и так засветился изрядно, лучше соблюсти конспирацию…
— Ничего, — сказал Кузьмич негромко, поняв состояние «его благородия», — война, она не навсегда, даже если Гражданская…
— Дай-то Бог…
Текинцы вскочили на коней, закружились по двору. Издав громкий дикий клич: «И-и-и-и-а-а-а-и-и-и-а-а-а!» — вынеслись на Петергофское шоссе. А корабли всё подходили и подходили. Вдали, за домами-огородами, по Балтийской железной дороге, прокатили подряд три бронепоезда Северо-Западной армии, а красноармейцев и видно не было — то ли пробежали уже, то ли в иную сторону драпали.
Закружились в небе «ньюпоры» и «хэвиленды». С дробным грохотом, подминая под себя булыжную мостовую, прополз танк, его обгоняли подводы и верховые. Белая армия вступила в Петроград…
— Стройся! — скомандовал Авинов.
Путиловцы в шинелях и полушубках, с белыми повязками на рукавах, кто с винтовками на плечах, а кто и с автоматами браунинг, кое-как построились, поглядывая на своего командира со значением. С опаской. С неуверенной надеждой.
Кирилл оглядел строй, замечая и хмурые лица, и злой прищур. Ничего, усмехнулся он, стерпится-слюбится.
— По машинам!
Ну, дивизия не дивизия, а крепкий батальон он таки сколотил.
«Руссо-Балты», ворча моторами, выезжали из ворот на шоссе. Авинов занял место в кузове грузовика, следовавшего в колонне вторым. Он с Алексом стоял, Кузьмич сидел. Люфт тоже занял «стоячее место», хватаясь за дуги, на которые обычно натягивают тент.
Колонну стал обгонять подержанный «лесснер», на заднем сиденье которого восседал сам Родзянко. Углядев белые нарукавные повязки, генерал привстал и отдал честь.
— Здравствуйте, мастеровые! — грянул он.
— Здравия желаем, ваше высокопревосходительство! — вразнобой ответили путиловцы.
— Куда следовать прикажете? — крикнул Авинов.
— На Смольный! — было ответом.
Миновав Нарвские триумфальные ворота, колонна свернула направо и там, возле Сухопутной таможни, приняла первый свой бой — из ворот выбежали красноармейцы, числом не менее сотни. То ли желая проскочить Петергофское шоссе, то ли пробуя ударить по путиловцам с флангов, они бросились наперерез «Руссо-Балтам».
— Гони! Дави! — закричал Кирилл, тарабаня по кабине. Обернувшись, он крикнул: — Так и будете стоять, пока вас не перебьют? Огонь!
Один из красных, с натугой держа «льюис», дал длинную очередь. Пули просвистели над самыми головами, сшибая голые ветки с деревьев. Тут только рабочие и разглядели «классового врага» — загремели трёхлинейки и берданки, хлёстко ударили браунинги. Пуля из маузера, выпущенная Авиновым, влепилась красному пулемётчику в лоб.
Потеряв с десяток человек, большевики рассеялись в переулках.
— Догоним? — разгорячился Люфт.
— Потом! — отмахнулся штабс-капитан.
