Мальчишка попал в дом к двум старикам Семену Малине и его жене Евдокии, прозванной за ее любовь к ворчанию "бабкой – перепилихой" (от слова "пилить").
Их дети и даже внуки давно выросли и покинули родительский дом. Оба старика очень полюбили мальчишку, заброшенного судьбой к ним. И Ник тоже привязался к старикам.
Дед Семен владел языком страны Ника, и вдвоем они подолгу болтали. И часто вместе хулиганили. Например, поливали цветы, не прикасаясь к ковшику, который летал по комнате, и половина воды оказывалась на полу. Или таскали пирожки из кухни: сами сидели в комнате, а пирожки летели к ним по воздуху стройной цепочкой. Бабка-пререпилиха делала вид, что этим очень недовольна, и, больше для порядка, ворчала:
– Вот спелись голубчики! Что один небылицы плетет, что другой. Сходил бы, старый хулиган, лишний раз скотину покормил! Но вскоре и сама присоединялась к ним, показывая штучки, которыми баловалась в молодости.
Мальчик очень быстро учился всему. Уже через два три дня Ник мог попросить воды или спросить, кто пришел. Бабка начала обучать его азбуке. Вскоре алфавит был освоен. Дед Семен вместе с мальчиком читал детские книжки. Это стало спасением – книги расширяли рамки узенького оконца, помогали как-то занять ребенка, отвлечь его хотя бы на время от тяжелых переживаний. Мальчишка очень любил читать.
Особенно ему нравились стихи Некрасова и Есенина.
Прошло несколько недель. Бабушка сбилась с ног, поднимала записи своей прабабки, обращалась к "божественными" старухам, к фельдшерице Матрене. Мазала мазями, готовила какие-то снадобья. Но ничего не выходило, ребенок не выздоравливал.
Ухаживать за ним было сложно – мальчишка почти ничего не ел, по ночам он страшно кричал, иногда не просыпаясь: "Пустите маму! Ей холодно на улице! Холодно и страшно! Мама!!!".
Пожилой женщине приходилось решать много деликатных проблем, которые возникают у тяжелых больных. Об этих проблемах не принято говорить, но проблемы от этого не исчезают. А сама она по утрам не могла встать с постели, ныли колени, когда менялась погода. У старушки сильно болели руки от холодной воды, а ей приходилось постоянно стирать простыни и белье малыша. Несмотря на все усилия бабушки, мальчик сильно похудел, постоянно тоскливо вздыхал или тихонечко плакал в своем углу – то животик болит, то ножки мерзнут, то поясницу ломит. Мальчишка очень неохотно надевал вязаные носочки – они очень колючие, от них ноги чешутся.
Бабушка ворчала о том, что в избе и так дышать нечем, а ножки все равно мерзнут, даже в колючих носочках.
Маленький нокке плохо переносил лечение, особенно клизмы в исполнении фельдшерицы – ему они казались настоящей пыткой. И еще ребенок узнал, что некоторые невинные на вид предметы могут причинять большие неприятности.
Например, тоненькая резиновая трубочка, свернутая как маленькая змейка.
Кроме того, маленький Ник был ужасно стеснительным. Когда заскорузлые руки пожилой фельдшерицы касались некоторых частей его тела, бедняжка заливался краской от невыносимого стыда. Эти места он даже с мамой стеснялся упоминать в разговоре. Даже с папой с трудом говорил о них, если возникали проблемы. А тут какая-то совершенно чужая тетка так бесцеремонно с ним обходиться. Малыш плакал и жаловался, что у него там все болит и течет кровь, слабо отбивался, пытаясь уползти от неизбежных неприятностей. Бабушка и дедушка крепко держали, уговаривал потерпеть, пока Матрена делала свое дело. Дед Семен заговаривал зубы приемышу, учил какой-то тибетской дыхательной методике. Сам он, конечно, не очень верил монаху. Мальчик, однако, старательно повторял за дедушкой движения и отвлекался. Постепенно он привык к неприятным процедурам, и только тоскливо вздыхал, когда видел медичку с набором "орудий пыток":
– Опять начинается…
Или начинал капризничать едва, заслышав топот конских копыт и скрип полозьев. Он знал, что через несколько минут откроется дверь, и Матрена начнет свои ужасные процедуры. Ему опять будет больно и ужасно стыдно.
Опытная фельдшерица с трудом справлялась с напуганным малышом:
– Не ребенок, а комок нервов. И как только вы с ним живете.
