Деревенская гостиница с ее рестораном действительно оказалась замечательным советом. Обслуживание было исключительно приветливым, сам владелец предлагал замечательную форель из собственного садка, и в прекрасном белом вине из Румынии не было недостатка. Я рассказал о нескольких веселых событиях из жизни научного мира и пытался произвести как можно лучшее впечатление на «Габи». Только когда нам подали пудинг с ванильным соусом, и я уже держал в руке маленькую ложечку, я снова положил ее, и взял быка за рога: — «Габи», я хочу быть с вами честным. Я сижу здесь не случайно, я долго готовился к этому дню. Я могу себе представить, что у вас есть допуск к таким делам и сведениям, которые нас интересуют, и я полагаю, что в качестве компенсации за это могу сделать для вас кое‑что хорошее.
Ее реакция была неплохой. А именно, она совсем ничего не сказала, но только вопросительно посмотрела на меня. Итак, дальше была моя очередь. — Конечно, то, что я вам предлагаю, не совсем безопасно, но с надлежащей осторожностью и соответствующим поведением риск незначителен и поддается контролю. Разумеется, бывают и неприятные случаи, но полет на самолете, вероятно, более опасен. Я не хочу, чтобы вы принимали решение прямо здесь и сейчас. Вы же еще несколько дней пробудете здесь. Я предлагаю, чтобы мы еще раз встретились перед вашим отъездом, и вы тогда дадите ответ. Если он будет отрицательным, то я, само собой разумеется, приму его, и у вас тоже не будет проблем при будущих поездках к вашей матери.
Так мы оставили эту тему и снова перешли к приятной болтовне. Никаких дополнительных вопросов, ничего. Через несколько дней мы снова встретились в кафе. «Габи» сообщила: — Я посмотрю, смогу ли я сделать кое‑что для вас. Но в любом случае мне хотелось бы, чтобы господин «Эгон» впредь полагал, что я отказалась от предложения, если он о нем знает. Мне тоже необязательно встречаться с ним.
Я дал ей один условный адрес в Восточном Берлине, на который она могла бы сообщить о возможном прибытии на вокзал Фридрихштрассе, если ей доведется прилететь в Западный Берлин на самолете. Потом я пожелал ей хорошей поездки назад на Рейн. Она вдруг внезапно заторопилась домой.
Возвращаясь в Берлин, я подвел баланс: без сомнения «Габи» знала, с кем имела дело. Она не выказала удивления, не задавала никаких вопросов. Никаких признаков наивности. Ее ответ на основной вопрос тоже был профессиональным: «Я посмотрю, смогу ли я сделать кое‑что для вас». Такой ответ оставлял все открытым, не был ни четким «да», ни четким «нет». Я видел в нем скорее приветливое «может быть». Можно было почти предположить, что она хотела согласовать свои дальнейшие действия с кем‑то еще.
В моем докладе Кристиану Штройбелю я только немного изменил ее высказывание: «Я посмотрю, что я смогу сделать для вас». В таком виде, как‑никак, оно сразу зазвучало гораздо перспективнее. Тут же мой шеф побежал к руководителю Сектора науки и техники (СНТ), полковнику Хорсту Фогелю, чтобы доложить ему. Примерно через две недели на условный адрес пришло письмо с лежащей внутри открыткой: «Дорогая мама, буду ….. по служебным делам в Берлине. Мы могли бы встречаться в… в «Кафе Оперы».» В адресе отправителя на конверте не было ни имени «Габи», ни ее адреса и сам он был написан очень правильными печатными буквами. Это просто явственно пахло профессионализмом. В указанный день я уже примерно за три часа до оговоренного срока встречи стоял в особом месте недалеко от вокзала Фридрихштрассе, откуда хорошо мог узнавать и не упускать из виду въезжающих с однодневной визой западных немцев. Мне бросилось в глаза, что среди прибывающих было довольно много одиноких мужчин в возрасте от 25 до 40 лет. Многие из них, пожалуй, стремились познакомиться с молодой гражданкой ГДР с целью эротических наслаждений, или подыскать такую в одном из подходящих ночных баров, подумалось мне. Они, очевидно, не предвидели, что их там ожидали с нетерпением среди прочих также и служительницы любви из ведомства Маркуса Вольфа. Многие удачные вербовки агентов на Западе начинались именно так, мне это было известно. У нас делали ставку на естественный талант у дам, друзья из КГБ занимались этим намного профессиональнее. Там существовали настоящие учебные курсы для молодых, спортивных мужчин, прозванных «воронами», и красивых ловких девушек, называвшихся «ласточками».
