Президент захлопнул папку и тихо произнес:
– Все свободны. До свидания.
Генерал поднялся первым. Когда он уже вышел за дверь кабинета, то обернулся и вновь зацепился взглядом за рамку на столе. Как всегда бывает в подобных случаях, генерал уже не мог думать ни о чем другом, как только о том, кто же изображен на снимке.
Помощник главы государства немного виновато улыбнулся, закрывая дверь в кабинет. Президент перешел за письменный стол. Папку с тезисами отодвинул на край.
– Если бы так же легко, как бумаги, отодвигались и проблемы, – усмехнулся он.
Помощник кивнул:
– Если бы.
Он не спешил с докладом, ожидая, когда глава государства сам напомнит о делах. Папку с бумагами, требующими подписи, держал, плотно прижав к бедру.
– Положите, я посмотрю, – голос звучал устало.
Оставшись один, Президент немного поддернул рукава пиджака, положил локти на стол и подался к фотографической рамке. За стеклом была чуть пожелтевшая любительская черно-белая фотография. Набережная Невы, шпиль Петропавловского собора, парапет, а на нем двое мальчишек с удочками в руках, между ними трехлитровая банка с одиноко плавающей в ней рыбкой.
Один из мальчишек сидел обернувшись, и всякий, глянув на снимок, без труда узнал бы в нем теперешнего Президента. А вот другой мальчишка подставил объективу коротко стриженный затылок. Черно-белая фотография, но глава государства видел ее в цвете – город детства, а детские впечатления – самые запоминающиеся и самые яркие.
– Клим, – беззвучно обратился Президент к мальчишке на фотографии, – могли ли мы в те годы подумать, как сложится жизнь? Всей страны, твоя, моя? – И сам себе ответил: – Мы и не такое фантазировали. Собирались открывать новые земли, плавать по морям и океанам, летать на самолетах…
Иногда так хочется поговорить с другом детства, вроде бы и сделать это легко, снял трубку, набрал телефонный номер, но обычно намерение остается намерением. Трубка на президентском телефоне так и осталась не снятой.
* * *
Клим Бондарев с жадностью выпил стакан холодной минеральной воды и вернул бутылку на место в небольшой бар-холодильник, в компанию многочисленной посуды со спиртным. В гостиную его небольшого дома в Коломенском светило яркое солнце. В его свете играла всеми цветами радуги чешуя на чучелах рыб, укрепленных над камином, серебрились никелированные детали рыболовных снастей, а выбеленные временем акульи челюсти уже не казались грозными. Бондарев заметил, что прямой солнечный свет падает на старую фотографию в рамке, где двое мальчишек, разделенные трехлитровой банкой с рыбкой, сидят на набережной Невы.
– И так уже выцвела, – он перевернул ее изображением к стене.
Часы на каминной полке показывали три часа дня. Когда большая стрелка коснулась цифры «12», раздался мелодичный звон.
Клим распахнул высокий стенной шкаф с зеркальной дверцей. Обычно стенные шкафы наполнены всякой дрянью, в них складывают пришедшие в негодность старые вещи, место которым уже давно на свалке. Здесь же царил идеальный порядок, даже горела яркая лампочка под самым потолком. Выстроились, аккуратно вставленные в гнезда, удочки, спиннинги, сачки. Хищно загибался крюк короткого багра – без такого приспособления невозможно вытащить из воды сома, попавшего на крючок. Любой мало-мальски толковый рыбак мгновенно бы оценил богатство, собранное в стенном шкафу. Снастей тут собралось на несколько тысяч долларов – хорошие удочки, безынерционные катушки и графитовые спиннинги стоят немалых денег.
Клим Бондарев прошелся пальцами по удилищам. Остановил свой выбор на простеньких бамбуковых удилищах, до половины упрятанных в брезентовый чехол, подхватил складной полотняный стульчик. На таких любят сидеть уличные торговки семечками. Прямо на джинсы Клим Владимирович натянул камуфляжные штаны, надел куртку и нахлобучил шляпу военного образца. Высокие шнурованные ботинки доходили до середины голени. В такой экипировке он и вышел из дому.
Далеко не новый джип стоял тут же за калиткой. Длинные удочки не уместились в салоне, и тонкие бамбуковые верхушки торчали из приоткрытого окна. Сев за руль, Клим бросил короткий взгляд в зеркальце заднего вида.
