В нижнем ярусе машинного отделения было почти темно. Только у входа и возле агрегата со множеством манометров и других приборов, назначения которых мальчишки не знали, горели две лампочки. Дежурный моторист мирно посапывал на топчане. Коля и Леня не боялись, что он проснется. Вчера они познакомились с мотористом, и он даже устроил им небольшую экскурсию.
— Почему именно здесь? — шепотом спросил Колька.
— Если оно существует, то только здесь, — ответил Ленька. — Потому что сюда пассажиры не будут заглядывать. А остальные помещения вполне доступны. Даже камбуз.
— Почему не устроить это в обычной каюте и просто запирать ее? — не отставал Колька.
— По той же причине, — ответил Ленька. — Окна обычных кают выходят на палубы. А в иллюминаторы нижних помещений могут смотреть только птицы и рыбы. Ну, еще аквалангисты.
— А если он нас убьет?
— Не убьет. Это не входит в его планы. Мы ему живые нужны. Чтобы в Гамбурге радостно руками махать и победителям цветы дарить.
— А кто будет победителем, как ты думаешь? — спросил Колька.
— Либо наша команда, либо ваша, — серьезно ответил Ленька. — Но скорее всего, наша.
— Посмотрим, — обиженно произнес Колька.
— Конечно, — кивнул Ленька. — Только нам победа нужнее.
— Это еще почему?
— Потому что, по-моему, у вас и так все хорошо. Твоя мать выйдет замуж за этого Георгия. А он сам много денег заработает. А моей матери не заработать. И Иосиф не богатый. А если мы выиграем, моя мама работу бросит. Я об этом мечтаю.
— Хорошая работа, ты че? — удивился Колька, забыв в очередной раз обидеться.
— Ага, хорошая, — грустно кивнул Ленька. — Только я из-за этой работы все молитвы выучил. Когда мама уходит, я их читаю. Это же риск, разве непонятно? А мать у меня одна.
— А я молитв не знаю, — сказал Колька. — Ты мне потом напиши какие-нибудь. А есть такая, чтобы от пьянства помогала?
— Есть, — ответил Ленька. — Напишу обязательно.
«Это очень-очень хорошо, — мурлыкал про себя Колыхалов старую советскую песню. — Какие характеры! Какие реакции! Что-то, конечно, придется подкорректировать. Описать ужас в глазах. Хе… И ни один из них не понял, что я не отравился. Даже врач. Хотя томатный сок с мякотью совершенно не похож на кровь. Надо было свекольного в рот набрать. Но тогда бы след остался фиолетовый на подбородке. Нет, все я правильно делаю. И работа идет. Времени еще больше недели. Успею бестселлер наваять. Одно поражает. Как он угадывает мои мысли? Или это я его мысли угадываю? Полет альбатроса не я придумал — он. Но кто решился поднять руку на спонсора? Ладно, это потом. Итак: „В ее глазах стоял ужас, когда стальное острие уперлось в ее грудь. Дочь заверещала…“»
Викентий стучал по клавишам до тех пор, пока не заслезились глаза. «А говорили — качественный фильтр, — мрачно подумал он. — Вот и верь после этого торгашам…»
Он походил по каюте, и мысли его приняли совсем новое направление. Он подумал, что до сих пор неправильно вел себя с партнершей по команде. «Что же я делаю? — сказал он себе возмущенно. — Ведь с такой женщиной есть все шансы выиграть главный приз. Книжка — это хорошо, книжка — это важно. Но ведь победителю обещан миллион! А я совершенно не пытаюсь наладить с ней отношения. Вот Носов, например. Мужик — так себе, ни рыба, ни мясо. Но каковы приемчики! Вчера из каюты одной дамочки выходил, сегодня — другой. И чем только он их берет? Интеллектом? Вот уж нет! Надо присмотреться к нему поближе. Опять-таки — почему не его отравил преступник?»
Викентий прилег на кровать и задремал. Потому и не заметил, когда в его каюту вошел человек в черной одежде и черной маске, сквозь прорези которой блестели холодные спокойные глаза.
Пропавшие мальчишки вскоре объявились, буркнули: «Мы просто гуляли», — и вскоре уснули богатырским сном. А вот о Вартаняне и Арье по-прежнему не было вестей.
Половцев, узнав, что Арье исчез, порывался отправиться на его поиски, но Алена с Александрой общими усилиями уложили его в постель. Большинство операторов, звуковиков и техников уже спокойно спали.
— Ты тоже ложись, — посоветовала Саша подруге. — Если случится что-то еще, тебя разбудят.
