— Все высказались, вроде как мне надо? — смущенно улыбнулся Леня Самойленко. — Я не против игры. И бунтовать не собираюсь. Кроме всего прочего, маме понравился этот смешной Иосиф. А если ей что-то или кто-то нравится, я препятствовать не собираюсь.
— Да и я не собираюсь, — пожала плечиками Настя. — Но партнер, который нам достался, моей маме не нравится. Он ей по жребию выпал.
— А моей маман ее партнер нравится, — хмуро проговорил Коля. — Ну что же… Поживем — увидим.
— Клим Ворошилов — старый, — хихикнула Наташа Победимова. — Но он лучше, чем прежний, с хвостом.
— Да забей ты! — воскликнул Коля. — Ни тот, ни другой не собираются становиться твоими папами.
— А моя мама думает иначе, — упрямо проговорила Наташа. — Она говорит, что если не найдет мне папу в ближайшем будущем, то мне придется воспитываться в интернате.
Коля присвистнул. Остальные дети посмурнели. Саша задумалась. Но она знала, что держать долгую паузу сейчас будет ошибкой.
— Ребята, давайте все решим вместе, — сказала она как можно серьезнее. — Либо бунт на корабле. Либо мы все работаем. И зарабатываем честные деньги. Съемочные и, возможно, призовые.
— Вы сказали: честные деньги, — после небольшой паузы усмехнулся Коля. — А взрослых это тоже касается?
— Конечно, — кивнула Саша.
— А почему тогда они ведут себя нечестно? — продолжал Коля. — Почему они с самого начала подставляют друг другу подножки? Если, конечно, я правильно выразился про покушение на убийство…
— Так, — вздохнула Александра. — Что ты имеешь в виду?
— Как что? — Николай Булычев удивленно поднял брови. — Отравление, конечно, этого чудака с хвостиком.
— Почему ты решил, что это покушение на убийство? Человеку могло стать плохо по каким угодно причинам.
— Конечно, — снова усмехнулся Коля. — Но я-то точно знаю, что его собирались отравить. Ты, Наташка, извини, тебе кажется, что полковник лучше музыканта. Но именно полковник обсуждал, как его отравить. Между прочим, с партнером твоей матушки, Настя.
— Вот гад! — воскликнула Незванова-младшая. — Да я его сама!.. Ведь чувствовала, что он — сволочь!
— Дети, спокойно, — проговорила Саша. — Коля, ты хочешь сказать, что стал свидетелем разговора…
— Да не только хочу, но и говорю, — уверенно произнес мальчик. — И могу подтвердить это в суде. Если понадобится, конечно.
— Возможно, понадобится, — сказала она. — И что же ты слышал? И когда?
— Да сразу после того, как вы сказали, что съемки задерживаются, и нам можно погулять час-другой, — ответил Коля. — Я пошел в мамину каюту, узнать, почему она так задержалась. Я ведь был уверен, что она придет на съемку вовремя. Потому что она — обязательный и точный человек. С ее профессией иначе нельзя. Но в каюте ее уже не было. Я там посидел немного, окно открыл. И вдруг слышу — разговаривают двое. Довольно громко. Я их голоса сразу узнал. Да и называли они друг друга: полковник Колыхалова — Викентием, а Колыхалов полковника — полковником. Они про яды говорили, какие-то мудреные названия произносили, и о том, что теперь полковнику беспокоиться не о чем. Участие в игре ему обеспечено. Я понял, что они что-то замышляют, вышел в коридор, а там уже дверь в каюту этого парня ломали.
— Понятно, — сказала Саша. — А дословно ты не мог бы передать разговор?
— Мог бы, наверное, — подумав, ответил Коля. — Только мне сосредоточиться нужно. Сначала говорил этот Викентий. То есть, это когда я подошел, он говорил. Я понял, что про книгу. Вот, товарищ полковник, сказал он, на этой странице все про этот яд сказано. Дальше он, наверное, стал читать, но там слова были очень непонятные, я ничего не запомнил. Потом полковник сказал, что это свинство. Вернее, он другое слово произнес, но я не могу его повторить. А этот писатель сказал, что это тоже входит в условия игры. Ну, свинство… Потому что это должно быть, как в фильме про лошадей… Про лошадей, которых пристреливают… Хотя я такого фильма не видел.
— А я видела, — сказала Саша. — Там действие происходит на теплоходе и все танцуют. «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» — так он назывался.
— Точно! — воскликнул Коля. — Там тоже был какой-то конкурс?
