Я посмотрел на человека в тюрбане, на которого теперь уже уселся наш герой. Талибу было тяжело, но он, похоже, не возражал. И страха в его глазах действительно не было.
Хабиб трусцой вбегал во двор. Уже без свертка под мышкой — куда-то спрятал свое сокровище.
— Хабиб, что здесь происходит? Они говорят, талиб, но что-то не похоже.
— Это их мулла, — укоризненно проговорил Хабиб.
Он столкнул с лежащего тела нашего главного героя и помог мулле встать. Продолжил Хабиб уже на дари. Он явно стыдил бойцов, что они перед иностранцами вели себя как дети. Голос Хабиба был неожиданно отрывистым и властным. И, как ни странно, моджахеды присмирели.
— Это мулла, — повторил Хабиб для меня. — Я советую вам, если хотите, снять намаз. Он с минуту на минуту начнется.
— Обязательно снимем! А что, я вот сейчас подумал… Настоящих талибов у вас нет? Было бы здорово снять, помимо моджахедов, и ваших врагов.
Хабиб смешался.
— Я спрошу, можно ли.
— У вас ведь, наверное, кто-то есть в плену?
Хабиб смешался еще больше.
— Я не знаю, я спрошу.
— Пожалуйста. Лёт фан!
Все вокруг расхохотались и загалдели. Слово это забавляло их так, как если бы они только что переняли его у иностранца. Что, Хабиб мне не так его перевел или я что-то перепутал? Но меня больше интересовало другое. Я хотел было попросить, чтобы Хабиб узнал про талибов прямо сегодня. Хотя это могло показаться подозрительным.
— Снимаем намаз! — хлопнув в ладоши, крикнул я.
Роль мини-Феллини пришлась мне по душе. А что уж мы там наснимаем, не важно. Все равно никто не увидит.
2
Это я снова ворочаюсь на своей лежанке и пытаюсь заснуть, вспоминая события прошедшего дня. Напрасно, наверное. И так сделать это непросто из-за холода на нашей веранде, а тут еще возбуждение. Хотя, если и эта ночь будет бессонной, она будет уже второй подряд.
Я постоянно летаю по всему свету, и проблемами со сном из-за разницы во времени меня не удивить. Поскольку жизнь моя обычно заполнена до предела и ничто скуку не навевает, днем в сон меня не тянет. Я даже радуюсь, что у меня нет возможности прилечь, надеясь, что зато ночью мне удастся заснуть. Эта надежда не всегда сбывается, по крайней мере не всегда полностью. Так что единственное неудобство — у меня в голове события перестают выстраиваться одно за другим в стройную шеренгу. Я уже не могу с уверенностью сказать, случилось ли то или другое сегодня днем, или вчера, или даже позавчера. Вот и теперь я понемногу поплыл.
Почему мы с нашим переводчиком Хабибом сидели на диване? Это было тогда, когда мы с Димычем записывали перевод слов на дари? Мне потребовалось усилие воли, чтобы вспомнить. Нет, это было, когда после съемок в казарме мы вернулись на место нашей зимовки. Мы отсняли намаз, потом несколько коротких интервью. Перевозбудившиеся бойцы Дикой дивизии непременно хотели произвести для фильма выстрел из стоявшей перед казармами зенитки. Не зная, куда полетит снаряд из их проворных рук, да и вообще не зная, как посмотрят на это люди из штаба Масуда, я их отговорил. В таких делах Хабиб, оказывается, был хорошим помощником. Он сначала перевел мои слова, а потом от себя добавил короткую фразу. Кто он такой на самом деле?
Еще было светло, но мы за полдня продрогли до костей. К тому же Димыч в очередной раз подошел ко мне и требовал заканчивать съемку. Несмотря на то что он сложил всю нашу аппаратуру перед собой и никуда не отходил, ему уже трижды приходилось пресекать попытки кражи нашего, столь очевидно бесполезного для военного быта, имущества. «Еще десять минут, и я ни за что не отвечаю! — заявил он мне. — За себя уж точно во всяком случае».
Это меня и напугало больше всего — мы вернулись в гостевой дом. Волосатый комендант Хусаин с привычным мрачным выражением на лице принес нам два термоса с горячим зеленым чаем, две большие лепешки и глубокую плошку с медом. Это был приятный сюрприз. Мы знали, что едем в ортодоксальную мусульманскую страну в разгар Рамадана, и были готовы к тому, что есть и пить (а Илья еще и курит!) мы будем, как все — до восхода и после заката солнца. Нет, гостеприимная деликатность этим людям была не чужда! Впрочем, как только дверь за Хусаином закрылась, Хабиб присел к нам и с удовольствием присоединился к трапезе.
