Это началось, когда мы с муллой — его почтенный коллега так и не появился — предавались молчаливому чаепитию у него в домике. Возможно, какой-то общий сигнал и был, например красная ракета, только к нам в дом она не залетала. Просто в один момент со всех сторон раздались автоматные очереди. Судя по интенсивности огня, это не могла быть перестрелка, скажем, двух патрулей. Совершенно очевидно, моджахеды пытались отбить Талукан.
Поскольку это был его город, артиллерию Масуд задействовать не стал. Зато тут же послышался шум винтов вертолетов. Мы с муллой выскочили во двор как раз в тот момент, когда один из них пролетал почти над нашей головой. Это был не штурмовой вертолет, а старенький Ми-8 — мы, собственно, других у моджахедов и не видели. Чтобы избежать прицельного огня с земли, машина летела над самыми верхушками деревьев. Мы видели, где она сбросила бомбу — на перекрестке, там, где в день захвата талибы разгружали мешки с песком, чтобы соорудить блокпост.
Я понял еще одну вещь. Позавчера Масуд расступился, дав талибам возможность войти в город, как в мешок, а теперь атаковал их со всех сторон. Его бойцы растворились среди мирного населения. И теперь, по незамеченному нами сигналу, они достали каждый свой «калашников» и обрушились на патрули и на посты по соседству. А оборонительными сооружениями занялись вертолеты — сейчас уже три машины отбомбились над базой Масуда, где расположился штаб талибов.
Мулла схватил меня за руку и потащил в подвал. Он был прав: стреляли в пятидесяти метрах от нас, у гостевого дома, и через пару дворов слева, где была казарма моджахедов. Мулла довел меня до двери, но сам в подвал не пошел — побежал в свой дом. Я возражать не стал — в конце концов, я был у него в гостях.
Я вышагивал по своему подземелью, как дикий зверь в клетке. В такой момент самое тяжелое — бездействие. Но с другой стороны, что можно делать на чужой войне? Только одно: попытаться остаться в живых! Час постережешься, век проживешь, как сказал бы Некрасов. Что я и делал.
В подвал из звуков внешнего мира долетали лишь ватные хлопки от разрыва гранат и иногда, когда стреляли совсем близко, автоматные очереди — как горсть лесных орехов, брошенных на кафельный пол. Я вздрогнул, когда дверь распахнулась. Это был генерал Таиров.
Он шел ко мне, размахивая руками, и вид у него был безумный. На миг у меня даже промелькнула мысль, что он пришел довершить то, чего не сделал ночью.
— Меня контузило, я ничего не слышу! — прокричал он. — Просто мотай головой, что понял.
Я кивнул.
— Вот смотри!
Таиров протянул мне квадратик из металлической фольги — у меня в таких было одно из лекарств.
— Это маячок! Он засекается со спутника. Не открывай его только, чтобы туда влага не попала.
Я пощупал содержимое пакетика — оно едва прощупывалось. Это было похоже на пистон для детского пистолета.
— Этот маячок настроен так же, как и те, которые будут у нас. Он приклеивается прямо на тело, обычно снизу на средний палец ноги — он скрюченный и ни обо что не трется. Ну, тебе это не обязательно знать. Важно, что точно такие же маячки будут у моей жены, у моей дочери и у меня. Вы считаете настройки вот с этого и тогда будете видеть их со спутника. И как увидите, что все три в одном и том же месте — сам знаешь в каком, — можно действовать! Все понял?
Он говорил связно, но выглядел как человек, откачанный после передозировки. Я кивнул.
— Скажи там нашим, что мы будем готовы в любой момент. Только пусть прилетают на вертолетах! Сам-то я бы еще придумал, как выбраться, а с моими красавицами — бесполезно.
— Не волнуйтесь! Я все передам.
— Надеюсь, ты все сделаешь, как надо. Ну, мне пора!
Генерал обхватил меня, прижал к груди и тут же оттолкнул.
— Подожди-ка, — остановил его я. — Подожди минуту!
Я заскочил в свою каморку и вернулся с остатками текилы. В бутылке было грамм триста, но это лучше, чем ничего.
— Держи, я обещал!
— А ты?
Я махнул рукой.
— В Москве выпьем! — проорал генерал, забирая бутылку. — Понял? В Москве!
Таиров расстегнул молнию своего бушлата, сунул бутылку за пазуху и шаткой походкой направился к двери. Он был похож на короля Лира в сцене бури.
