– Держи! Это тебе за знание рекогносцировки и за бдительность. И ещё. Ты в кирасиров больше не играй. Играй в казаков – у них кони быстрее.
Донат философски поднял к небу глаза и спросил:
– А перехват у них на левом или на правом плече?
– На левом, – не задумываясь ответил Смородин, даже не понимая сути вопроса. – И обязательно найди мохнатую шапку!
– Я такую из батькиного тулупа сделаю! – выкрикнул мальчишка и тут же исчез.
Стефан поглядел на качнувшуюся следом крапиву и улыбнулся:
– Пропал батькин тулуп.
Выбравшись из дыры в заборе, боцман опытным взглядом оценил представшую во всей красе корчму и довольно заметил:
– Знатная корчма.
Миша не видел до этого ни одной корчмы, но на всякий случай согласно кивнул. Два этажа говорили о солидности заведения. Окна второго скрывались под кроной нависавшего дуба, а первый этаж стоял на высоком цоколе, намекая ещё и на просторный подвал.
– Знатная корчма, – повторил Стефан и, поднявшись по ступенькам, уверенно толкнул дверь.
В нос ударил резкий запах брожения и застоявшегося воздуха. Но боцмана, казалось, это не смутило, и он не раздумывая вошёл в пустой зал, едва видимый в полумраке. Грубо выструганные громоздкие столы стояли в хаотичном порядке – местами теснясь друг к дружке, а кое-где оголяя проплешину грязного пола. Посетителей оказалось всего двое, сидевших по разным углам. Да ещё сонно моргал третий, уже больше похожий на хозяина. Навалившись на тумбу, основанием которой служила чёрная просмоленная бочка, он лениво тёр глиняную кружку, периодически прерываясь, чтобы разогнать витавших над головой мух. В нём Стефан безошибочно определил виночерпия Тодора и выкрикнул с порога:
– Верно сказал староста! Здесь есть, где прогулять наши потом заработанные! Входи, Михай! А ты, небось, и есть Тодор? – Боцман подошёл к встрепенувшемуся виночерпию и ласково погладил стоявший на столе маленький бочонок с вбитой в днище пробкой. – Всё как и говорил вельможный Чубук. Будет и выпить, будет и закусить!
– Вас прислал староста? – повёл ухом Тодор.
– А то кто же! Так и сказал: идите, гости дорогие, отдохните с дороги, и ни в чём себе не отказывайте!
– А у гостей есть чем платить? – окинув подозрительным взглядом затёртый зипун Стефана, поинтересовался виночерпий.
На этот раз Миша не стал выгребать всю наличность, а, порывшись, нащупал самую крупную монету и положил на стол.
– Талер?! – Тодор жадно схватил серебряный диск и поднёс к свету. – Давненько я не видел портрет владыки Сигизмунда! Проходите, гости дорогие! Будет вам и выпивка, будет и закуска! Эй, Лука! – крикнул он слуге в подсобку. – Проснись, лентяй, и обслужи наших гостей! А вы присаживайтесь. Сейчас всё принесут.
Смородин выбрал стол в тёмном углу, но Стефан его опередил и сел рядом с одним из посетителей. Взглянув на его мрачную физиономию, боцман хлопнул в ладоши, привлекая внимание виночерпия, и выкрикнул:
– Тодор, налей и нашему другу!
Новоявленный друг приободрился и даже изобразил жуткий оскал, вероятно, означающий радость, затем, торопясь, залпом допил остатки вина и протянул руку с опустевшей кружкой.
– Сюда! – кивнул он подбежавшему Луке.
– Хорошее вино? – принюхался к витавшему над столом аромату Стефан.
– Хорошее, – расчувствовался «друг» и поспешил представиться: – Лазар! А вы кто, добрые люди?
– Я Стефан, а он Михай, – завершил церемонию знакомства боцман. – Скажи, Лазар, а почему так пусто? Дубровка, как я погляжу, село немаленькое, а народу в корчме нет?
– Так кто же возьмёт вино за такую цену? – возмутился Лазар. – Жадный у нас староста. Не понимает, что мужики лучше будут пить пусть и кислятину, но свою, чем пойдут к нему.
– Так корчма принадлежит старосте?
– А то кому же!
Стефан перекинулся с Мишей понимающим взглядом и спросил Лазара:
– А у Другоша дешевле?
– Дешевле. – Лазар обхватил двумя руками наполнившуюся кружку и поспешил внести ясность: – Другош – хороший староста, не такой жадный, но жадные лодочники. А потому плыть на тот берег нет резону.
– Что же это у вас получается? Село одно, а старост двое?
– Ага! – рассмеялся Лазар. – Так и получается, что двое. Чубук на правом берегу, Другош на левом. И друг друга терпеть не могут.
