…На службе он с другими лётчиками гурьбой однажды решали довольно сложный кроссворд. А через пару дней, лёжа на пляже и украдкой поглядывая на расположившихся рядом двух симпатичных девушек, Миша невольно прислушивался к их разговору. Без особого успеха красотки решали кроссворд, смешно наморщив гладкие девичьи лобики. Вдруг он услышал знакомые вопросы – это был тот самый кроссворд, который он уже решал, и знал ответы. И вот тут, как говорится, пошла масть! Глядя в небо и напустив на себя глубокомысленный вид, Миша нехотя подсказывал правильные ответы, давая себе на размышление не больше двух секунд, чем поверг девиц в мощное потрясение.
Тогда, как и сейчас, он им казался интеллектуальным гигантом.
Да… многое Смородин знал, для не знакомых с ещё не открытыми законами воздухоплавания аэронавтами. Не знал он только ответ на один мучивший его вопрос – что с ним произошло?
Генерал Юлиус к нему прислушивался и всегда удивительно быстро схватывал основную мысль. Вот и тогда командэр посмотрел на рулевого и спросил:
– Тебе действительно не видно курс?
– Никак нет, видно, ваше превосходительство! – бодро выкрикнул рулевой, но замявшись, добавил: – если токмо солнце не слепит глаза или тень не загораживает цифири.
– Как же ты выдерживаешь направление?
– А я, ваше превосходительство, штурвал держу ровно, пока опять чего не увижу! – не почувствовав угрозу в голосе генерала, признался рулевой. – А как замечу, так снова кручу туда, куда их благородие мичман Кутасов приказали.
Командэр насупился, затем брезгливо кивнул боцману:
– Убрать отсюда это животное! – и, ткнув пальцем в Смородина, добавил: – теперь ты рулевой!
Дождь хлынул с новой силой, и от его косых капель не спасал даже гигантский баллон аэростата. Сбегая по туго натянутой оболочке, вода затекала в открытое окно и собиралась под гамаком тусклой лужей. Миша выглянул на торчавший рядом с окном двигатель с застывшим пропеллером, закрыл глаза и, заложив руки за голову, в сотый раз крепко задумался. Нет, не было такого в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году и быть не могло! Пусть он и не историк, но уж такие прописные истины известны даже школьникам. Паровой двигатель был. Но чтобы на сжатом воздухе…. Да и одна карта чего стоит!
В очередной раз не найдя ответа, Смородин застонал, ворочаясь и тяжело вздыхая.
А ливень за бортом припустил с новой силой. Но, слушая раскаты грома и шипение капель по лужам, закрывать окно не хотелось. От врывающегося в душный кубрик озона приятно кружилась голова.
Вдруг, когда канонада на мгновение умолкла, Миша услыхал лошадиное ржание.
«Вот и обед приехал! – усмехнулся он, вспомнив беспокойство Стефана. – Повара всё же решились промокнуть».
Но вместо вестового, призывающего к столу, в кубрик вдруг ворвался насквозь промокший боцман и, переворачивая гамаки, бросился прямиком к Смородину.
– Благодетель наш, святой Иезус, это же надо такому случиться! – Он схватил Мишу за рукав и едва не сбросил на пол. – Что ж ты с формой наделал, Михай?! Я же тебе её только выдал, а она на вид, будто ею месяц полы мыли!
Смородин удивлённо посмотрел на свою красную робу, затем на начищенные воском подклеенные войлоком туфли. Ему они показались вполне пристойными, даже не лишёнными лоска. У других дела были куда хуже. Но боцман продолжал вертеть его со всех сторон и голосил, едва не теряя сознание.:
– Это конец! Эй вы, несите сюда всё, что у кого есть самое новое и чистое! – он зыркнул на ошарашенных не менее, чем сам Смородин, аэронавтов и наотмашь двинул первого попавшегося кулаком в ухо. – Живее, амброзию вам в печёнку! Нужно срочно его переодеть!
Казалось, боцман сейчас и вправду от волнения потеряет сознание. Он театрально хватался то за голову, то за сердце и, закатывая глаза, приговаривал:
– Горе, мне, горе! Это же надо такому случиться!
– Да что произошло-то?! – не выдержал наконец Смородин.
– Что произошло? – боцман на миг замер и, выпучив глаза, окатил его затравленным взглядом. – А то и произошло, что вызывают тебя, Михай, в столицу! Во дворец самого владыки Сигизмунда! Ой, ей богу, не выдержу, сердце… собирайся, за тобой карету прислали!
