– Это то, что принесли с собой посланцы в небытие. Таким им виделся мир за чертой. После того, как я возвращал их обратно, они передавали братьям свои откровения, рисуя их на стенах.
– Перестань, – улыбнулся Смородин лукавой улыбкой поймавшего за руку воришку. – Я был уверен, что ты уже понял, что эти притянутые за ослиные уши сказки не для меня. Напоминаешь мне нашего замполита. Тот ещё сказочник был. Ты бы ещё наладил выпуск боевых листков с заметками о героических подвигах с того света, да организовал делёжку дефицитов, и вылитый майор Перегуда. А там бы подстригся, нахватался бы громких лозунгов, и точно тебе говорю – политотдел бы тебя оценил и незамеченным не оставил.
За шторой послышался шорох, полы распахнулись и, пятясь под тяжестью ноши, вошли братья со свёрнутым ковром. Развернув его на полу, они перевернули бесчувственного Александра на спину и сложили руки вдоль тела.
– Властитель, как ты и хотел, он побывал в небытие! – доложил один из них. – Святой Иезус говорил с ним о тебе, о Всемогущий!
– Оставьте его, – нахмурился Двакула, заметив, что этот неуместный постановочный пафос вызвал у флагмана ещё одну скептическую улыбку. – Сейчас я верну его обратно, и он нам сам всё расскажет.
Проясняющий склонился над наследником, закрыв от взгляда Смородина полой мантии. Выудив крохотную пробирку с жидкостью, он намочил часть рукава и промокнул у князя под носом. Александр поморщился, застонал и открыл глаза. Некоторое время его бессмысленный взгляд блуждал по потолку, затем остановился на бороде Двакулы.
– Святой учитель… – еле слышно прошептал он. – Я его видел, как вижу сейчас вас.
– Я рад за тебя, мой мальчик. Ибо Иезус является лишь к тем, кто этого достоин. Встань, дитя, я дам тебе руку.
Теперь Проясняющий вновь переродился. Его голос приобрёл бархатные оттенки и понизился на пару октав.
– Что сказал тебе Святой мученик?
Александр с трудом сел и схватился за виски, пытаясь унять в голове гул.
– Он брал мои ладони в свои, он смотрел мне в глаза и говорил, говорил, говорил…
– О чём, юный император?
– Святой Иезус сказал, что мой путь на трон будет труден, но я его пройду. Но только ты поможешь мне его преодолеть. Лишь ты будешь той опорой, которая удержит мой трон. И только ты откроешь мне глаза на моих друзей и недругов.
– Прекрасно. Что ещё говорил наш учитель?
– Он сказал, что ты его глаза и уши по эту сторону бытия. Своей святостью он поделился с тобой. Позволь, властитель, – Александр с трудом поднялся и вдруг прижал руки Двакулы к своей груди. – Я стану пред тобой на колени!
Проясняющий бросил на Смородина торжествующий взгляд и, не дав Александру упасть, обхватил его за плечи.
– Враги отравили Иезуса, поднеся чашу с ядом. Ты прошёл его дорогой, и твои глаза стали ясны, юный император. Ты разговаривал со святым мучеником в той же пещере, куда пасынки перенесли своего учителя и где он принял перерождение. Теперь переродился и ты, – проворковал Проясняющий, прижав к груди голову князя. – Отныне ты не будешь бояться грани между жизнью и небытием. – Голос Двакулы набрал силу и задрожал, отражаясь от стен. – Иди предначертанной тебе дорогой! Разрушай привычные границы! Будь выше, сильнее, жёстче! Что пред тобой – толпа?! Нет, это пыль! Сметай её, как сметает горная река прелые листья! Разрушай города, если они стоят на твоём пути, и знай, что потомки будут помнить нас не по тому, что мы построили! Они будут помнить нас за то, что мы разрушили. Это и есть Всевластие! Но только я приведу тебя к нему!
– Веди, властитель… – прошептал Александр.
– Отринь от себя недостойных тебя! – продолжал Проясняющий. – Отринь всех, в кого прежде верил.
– Отрину…
– Уверуй в мою святость, как веруешь в нашего спасителя Иезуса!
– Уверую, властитель.
Неожиданно голос Двакулы вернулся в прежнее русло бархатной обволакивающей реки и, расплывшись в очаровательной улыбке доброго дедушки, он закончил пламенную речь уже спокойно и безмятежно:
– Да, юный император, только через веру в мою святость ты придёшь к своему величию. Но вера требует доказательств. Идём, я докажу тебе свою святость, а затем ты докажешь мне свою веру.
