– Привет вам, мои храбрые воины! – сказала она затем, силою воли побеждая свое волнение, – я хотела видеть вас такими, как вы бились с турками… Ваши знамена будут всегда занимать почетное место среди других знамен, а ваши одежды должны остаться вам и вашим детям как память о ваших геройских подвигах. Завтра вам выдадут новую экипировку, сегодня же будьте моими гостями и выпейте за здоровье своей благодарной вам императрицы. Помяните также и павших за родину товарищей!
Она проговорила это горячо и быстро и, в то время как солдаты выражали ей криком свою благодарность, она снова обернулась к Потемкину, который все время не спускал с нее своего горящего взора.
– Я особенно рада тому, – сказала государыня, – что это именно вы, генерал, привели на родину эти храбрые полки. Я вас не забыла, я знала, что вы были предназначены к тому, чтобы сослужить мне и государству великую службу Мои ожидания оправдались… Вы сражались на поле битвы и заслужили громкую славу; теперь вы будете служить здесь на родине! Я назначаю вас, Григорий Александрович, своим генерал-адъютантом, – продолжала она громким голосом и с ударением.
Из уст Потемкина вырвался радостный крик. Он подъехал близко к императрице и схватил ее руку, не дожидаясь, чтобы она последнюю протянула ему, затем быстро отогнул манжету ее перчатки и долгим и горячим поцелуем прижался к ее нежной руке. Тотчас же волна горячей крови залила лицо Екатерины Алексеевны.
Григорий Григорьевич Орлов побледнел, услышав слова императрицы… Его глаза вспыхнули яростью и гневом; он вздрогнул так сильно, что его лошадь взвилась на дыбы; затем с тихим угрожающим криком он схватил руку императрицы, как бы желая оттолкнуть ее от Потемкина.
Екатерина Алексеевна повернула лошадь; ее глаза тоже сверкали гневом, но спокойно, с выражением царственного величия, она холодно сказала:
– Вы слышали мой приказ, князь Григорий Григорьевич. Примите меры к тому, чтобы генерал Потемкин был сейчас же внесен в списки моих генерал-адъютантов, сообразно его заслугам! А вы, Григорий Александрович, представьтесь великому князю, который будет рад протянуть руку храброму и верному слуге своей матери!
Орлов заскрежетал зубами.
Потемкин чисто по-военному приподнял пред Орловым свою шляпу. На мгновение взгляды обоих мужчин скрестились, как клинки шпаг, владельцы которых трепещут желанием поразить смертельным ударом сердце противника.
Орлов только слегка кивнул головой, Потемкин же повернулся к великому князю и, сняв шляпу, низко поклонился ему, почти касаясь спины своей лошади.
Павел Петрович удивленно и вопросительно посмотрел на него, как бы желая составить себе представление об этом новом лице, которого он совершенно не помнил, затем, исполняя приказание матери, он протянул руку Потемкину, который, еще раз склонившись пред великим князем, почтительно прикоснулся к ней.
– Следуйте за мной, Григорий Александрович! – сказала императрица, направляя свою лошадь вдоль линии войск. – Вы теперь несете службу лично при мне!
Григорий Григорьевич Орлов не покинул своего места рядом с императрицей, Потемкин же следовал на некотором расстоянии за великим князем. Но, несмотря на это, в глазах молодого генерала сверкала уверенность в полной победе, между тем как Орлов был мрачен и тяжело дышал.
С приветливой улыбкой здоровалась императрица с отдельными отрядами геройских полков, которые провожали ее громкими криками, радуясь тому, что они так щедро награждены в лице своего генерала.
Императрица, наконец, подъехала к казачьему полку; она приветствовала движением руки солдат, но даже не взглянула на воинственные фигуры героев… Казалось, она вся ушла в свои собственные мысли.
Но Григорий Григорьевич Орлов вдруг вздрогнул, как бы охваченный безумным страхом; он побледнел как мертвец, быстрым движением отдернул лошадь и широко раскрытыми глазами смотрел на то место, где стоял в страхе Емельян Пугачев.
– Что это такое? – тихо прошептал он, глядя на казака. – Разве мертвые воскресают?
Он приостановился и посмотрел на своего брата Алексея. Последний тоже был бледен как смерть и быстро подъехал к нему.
