— И большие у Надежды Сергеевны бывали суммы? — осведомилась я.
— Вполне приличные, — закивала моя собеседница. — Надя ветеран, получает хорошую пенсию, а тратит совсем немного, бо́льшая часть денег остаётся.
— Вы осматривали квартиру сестры после её исчезновения? Может быть, что-то пропало?
— Да вроде бы нет, — неуверенно протянула клиентка, вопросительно глядя на меня. — Так мы засудим этого буквоеда?
— Знаете что, Любовь Сергеевна, давайте попробуем разобраться в вашем вопросе без помощи полиции, — решительно сказала я, предвкушая увлекательную головоломку. — Мне кажется, мы с вами сможем сделать для Надежды Сергеевны гораздо больше, чем загруженный выше головы следователь Лисицын.
— А что, может быть, вы и правы! — на лице старушки расцвела малиновая улыбка. — Давайте вместе съездим на квартиру к Наде, посмотрим, как там и что, не пропало ли чего.
— Вот и отлично, — обрадовалась я, подхватывая женщину под драповый локоть и увлекая в сторону лестницы.
Нам наперерез ринулся было сидевший до того на стульчике и терпеливо дожидавшийся меня Павел Алексеевич, но мы с мадам Кашевой прошли мимо, не заметив его порыва. А когда я, усевшись в машину, пристёгивала ремень безопасности, пришла эсэмэска. «Вот и делай людям добро», — набрал мне водитель нашей конторы, вынужденный из-за своей артистичности добираться до офиса на троллейбусе.
* * *
Пропавшая гражданка Мироевская проживала в сталинской пятиэтажке на верхнем этаже. С трудом справляясь с одышкой, Любовь Сергеевна один за другим мужественно преодолела высокие лестничные пролёты, вскарабкалась на пятый этаж и, отдуваясь, остановилась у обитой потёртым дерматином двери. Постояв с минуту, извлекла из большой кожаной сумки связку ключей и, звеня ими на весь подъезд, принялась один за другим отпирать замки. На звон из квартиры напротив высунулась растрёпанная голова с седеньким пучком на макушке и любопытным остреньким носом на узком лице.
— Это ты, Люб… — разочарованно протянула соседка, открывая створку пошире и утицей выплывая на лестничную клетку. — А я думала, Надежда вернулась.
— Нету от Нади вестей, — горько откликнулась Любовь Сергеевна. Затем с гордостью добавила: — Видишь, Раиса, со мной адвокат, Агата Львовна. Полиция на меня плевать хотела, а она поможет найти Надежду.
Трудно изобразить искреннее разочарование, если ты не Джеймс Белуши или не Джонни Депп. Я отвела глаза от опечаленного лица соседки и сделала вывод, что Раиса не притворяется. Женщина понизила голос до тревожного шёпота, чтобы не привлекать внимания других жильцов подъезда, и быстро заговорила:
— Куда она могла подеваться? Ума не приложу! Чуть какой шум, я тут же у глазка, смотрю, не лезет ли кто ко мне или к Наде. И могу поклясться чем угодно, что вчера Надежда из дома не выходила.
— Раиса, во сколько вы ложитесь спать? — уточнила я, стараясь во всех подробностях представить себе жизнь двух пожилых женщин, живущих друг напротив друга.
— Да поздно, часов аж в десять, — махнула рукой Раиса.
— А Надежда Сергеевна когда обычно ложилась?
— Надя-то слепая, не разбирает, день на дворе или ночь. Бывает, звонит мне в дверь часа в три ночи, просит прочесть название лекарства. Я ей, конечно, говорю: «Ты что, Надь, не могла до утра подождать?» А она смеётся. У меня, говорит, круглые сутки утро.
— А кто же за ней ухаживал, если старушка совсем слепая? — удивилась я.
— Три раза в неделю приходила социальная работница Катерина, — охотно отозвалась Раиса. — Хорошая девушка, только одета уж слишком шикарно для такой работы. Денег-то им там платят не ахти, но Катя ходит разодетая, как из журнала. И духи у неё французские.
— Это наводит на размышления, — скрывая улыбку, согласилась я. — Спасибо за помощь. Если что-нибудь ещё вспомните — звоните.
Я протянула Раисе визитку. Как только женщина взяла из моих рук картонный прямоугольник, пропустила вперёд клиентку, перешагнула порог квартиры Надежды Мироевской и закрыла за собой дверь.
Первое впечатление о чужом доме было странным. Как будто я вернулась лет на сорок назад, в те далёкие времена, о которых я могу судить только по кинофильмам и старым семейным фотографиям, сделанным в интерьерах жилищ интеллигентных москвичей. В коридоре располагалась выцветшая от времени стенка-прихожая, на стальных крючках которой весела поношенная верхняя одежда.
