Первое, что можно было сделать, чтобы попытаться вытащить писателя Эдуарда Лимонова из тюрьмы, это обратиться за помощью к его собратьям по перу. И разумеется, я это делал в надежде, что к их словам прислушаются и руководители правоохранительных органов, и президент Путин, недавно отметивший к тому времени первый год своего президентства.
Я обращался и в Союз писателей России, объединивший писателей, называющих себя русскими патриотами, и в Союз российских писателей, которые ни патриотами, ни русскими себя не называли, хотя среди них, к моему удивлению, было немало людей с русскими фамилиями и книгами вполне патриотическими: восхвалявшими СССР, подвиг советского народа в Великой Отечественной войне, писавших о комсомоле, строителях Братской ГЭС, советских космонавтах и т. д. и т. п. Через много лет такое же удивление вызывало у меня то, как граждане Украины с русскими фамилиями выступали с проклятиями в адрес России и всего русского — от языка и культуры до своих родственников, проживающих в РФ. Причем выступали даже более неистово, чем украинцы по национальности.
Я обращался и в русский ПЕН-центр, и в «Эмнисти Интернейшнл», в Московскую Хельсинкскую группу и к уполномоченному по правам человека в Российской Федерации г-ну Миронову. (Был тогда такой юрист из КПРФ — Олег Орестович Миронов.)
И всюду, кроме Союза писателей-патриотов, мне говорили примерно следующее: «Да, конечно, мы что-нибудь предпримем, Лимонов хороший писатель, но эта его партия с фашистским знаменем, эта его любовь к большевикам… Вот и доигрался…»
И мне приходилось терпеливо выслушивать все эти их «да, конечно… мы что-нибудь… но его политические взгляды…», а потом долго и упорно разъяснять, что Лимонов никого не убил и не собирался. А за незаконную покупку оружия группой нацболов, дескать, вряд ли стоит держать под стражей их 59-летнего вождя, так как это преступление не относится к категории особо опасных. Позднее, когда Лимонову инкриминировали еще терроризм, призывы к свержению конституционного строя в России и попытку создания незаконного вооруженного формирования, мне пришлось объяснять писателям и правозащитникам, что все эти обвинения основываются на его литературных трудах. Что было, кстати, истинной правдой. Но мне мало кто верил.
И первым на мои призывы откликнулся писатель Андрей Битов, возглавлявший русский ПЕН-центр. Впрочем, от ПЕН-центра со мной больше общался Александр Ткаченко — усатый, в малиновом пиджаке их генеральный директор — по виду типичный функционер, который постоянно подчеркивал, что он не разделяет политических убеждений Лимонова. Потом я случайно узнал, что, оказывается, он еще и поэт.
И в самом начале мая, то есть через месяц после задержания Лимонова, русский ПЕН-центр направил первое свое ходатайство за Лимонова в Лефортовский районный суд Москвы на официальном бланке International PEN Club — всемирной организации писателей:
Русский ПЕН-центр, международная писательская правозащитная организация, поддерживает ходатайство адвоката Беляка Сергея Валентиновича об изменении меры пресечения широко известному талантливому писателю Эдуарду Лимонову, который обвиняется в соучастии в приобретении оружия.
Мы считаем, что в интересах самого же Э. Лимонова не препятствовать проведению расследования по его делу. Поэтому если он будет освобожден под подписку о невыезде, то станет являться к следователю в срок и, таким образом, не будет мешать процессу разбирательства по делу.
Почти одновременно с этим в защиту Лимонова выступили Александр Проханов и Владимир Бондаренко, Дмитрий Быков, Алина Витухновская, Игорь Дудинский, Влад Шурыгин, Гейдар Джемаль, Александр Иванов («Ад Маргинем») и Илья Кормильцев («Ультра Культура»).
В том же 2001 году мне позвонил неизвестный молодой человек, который, представившись писателем, заявил, что хочет встретиться, «чтобы передать деньги для Эдуарда Вениаминовича Лимонова».
