— Вы надеетесь на оправдательный приговор?
— От первых двух заседаний впечатление хорошее. Я верю, что буду оправдан. Я не террорист, я писатель, который говорит правду.
— Как с вами обращались в «Лефортово», а как в саратовской тюрьме?
— И в Лефортовском замке, и в саратовской тюрьме ко мне относились и относятся нормально, даже просят автограф.
— Говорят, вы написали новые книги в заключении?
— Две из этих книг уже опубликованы, две скоро будут опубликованы. Еще три, надеюсь, выйдут в свет до того, как завершится этот судебный процесс.
— Вы считаете свою партию экстремистской?
— Я считаю ее радикальной.
— Чем тогда объяснить захват башни матросского клуба в Севастополе в 1999 году вашими сторонниками, а также нападение на штаб СПС в Нижнем Новгороде и взрыв в супермаркете в Латвии, в котором обвиняли нацболов?
— Подобные севастопольской акции протеста проводят различные организации, в том числе и «Гринпис», только по другому поводу. Их можно назвать хулиганскими, но это в любом случае не терроризм. А «экстремизм» — слишком модное сейчас словечко. Взрыв же супермаркета в Латвии — это дело рук местных бандитов, и нацболов никто и никогда в этом не обвинял. Спецслужбы Латвии гонялись за нашими ребятами, выступавшими за гражданские права русскоязычного населения, вместо того чтобы заниматься настоящими террористами. И проворонили их.
— После этого процесса число ваших сторонников, наверное, уменьшится?
— Этот процесс теперь будет открытым, чего так боялась ФСБ. На Лубянке понимают: открытый процесс развенчает миф о чистых руках ФСБ и привлечет в Национал-большевистскую партию новых людей.
— Если вы невиновны, то почему вас арестовали? Кому это нужно?
— Все это нужно нашей аморальной власти и тем ее бездарным и беспринципным слугам, что оказались снова востребованными.
— Не жаль вам молодых ребят в НБП, которых, по всей видимости, ждут суды в связи с законом об экстремизме?
— Нас уже судят без всякого закона об экстремизме, но каждый выбирает свой путь сам. Мы защищаем и ваше право на свободу, и вам будет противно жить без нас.
В том же номере «Коммерсанта» неугомонная Ольга Алленова поместила и интервью со мной. Процитирую лишь небольшой фрагмент из него, раскрывающий некоторые подробности дела.
— Некоторые адвокаты считают, что если секретное дело будут рассматривать в открытом режиме, то это уже 50 % успеха.
— Ну не надо говорить «гоп»… Мы боремся каждый день в суде, и сегодня мы победили…. Недаром так яростно возражал прокурор. Он даже сказал, что открытый процесс может быть опасен для свидетелей обвинения. Но суд не посчитал это серьезной причиной…
Конечно, сегодня ФСБ потерпела поражение. И это поражение, возможно, повлечет дальнейшие.
— Все сторонники Лимонова утверждают, что на подсудимых оказывалось давление.
— Конечно! И на подсудимых, и на свидетелей. Вы сами это узнаете в ходе процесса. Свидетелей допрашивали по шесть часов перекрестным допросом. Им угрожали. Кому-то говорили: «Забудь про институт», кому-то: «Забудь про семью». Мы, мол, Лимонова упрятали за решетку, а ты кто? Букашка! Было допрошено 250 свидетелей от Камчатки до Калининграда. Их брали, привозили в ФСБ и спрашивали: «Вернуться назад хочешь?» А потом начинали разводить. Примерно таким образом: «Ты знаешь Лимонова? Ты член партии? А знаешь, что Лимонова задержали с оружием? А что там с этим оружием? Не знаешь? Ну, молодец, значит, скоро отпустим. Вот только за жизнь давай поговорим. Вот Лимонов написал теорию второй России, я вот мало что понял, а ну-ка объясни мне». И мальчик-студент начинает объяснять «глупому дяде», как он понимает Лимонова: мол, Лимонов крутой, мы революцию новую поднимем, к власти придем… И дядя-следователь тихо радовался и писал: ага, революцию сделаем, к власти придем…
— Но имена Лимонова и Аксенова не с потолка же взяли! Их назвали арестованные нацболы.
