— Ладно. А я буду тебе признателен, если ты не убежишь отсюда, вынуждая меня хромать за тобой следом. Вдруг меня схватит судорога, и я изрежу себе ноги осколками?
Ее губы дрогнули в улыбке.
— Вот видишь? Черт, вот почему это со мной случилось. Ты не слабак, Гуднайт, но ты такой симпатяга, что создается впечатление, будто тобой можно манипулировать. И ты уступчив. Ты буквально на все готов, вплоть до самой границы, проведенной у тебя в голове. Но чтобы заставить тебя перейти эту границу, наверно, потребуется динамит. Мама была права. Моя мама всегда права. — Рина со вздохом подошла к шкафу, вынула щетку и совок. — Ты похож на моего отца.
— Ни капельки.
Рина начала подметать осколки.
— До тебя я никогда и ни к кому не относилась по-настоящему серьезно, потому что никто не подходил под эту мерку. Никто не походил на единственного человека, которым я больше всего восхищаюсь, — на моего отца.
— Ты права. Мы с ним близнецы, разлученные в младенчестве.
— Ты спрашиваешь, с большой буквы или с маленькой. До сих пор была с маленькой, и даже этого хватало, чтобы сбить меня с толку. А сегодня утром ты открыл дверь, и вдруг оказалось, что это Любовь с большой, огромной, сияющей буквы Л. А посмотри, на кого ты похож. Что у тебя с волосами творится — кошмар!
Бо поднял руку, ощупал голову. Поморщился.
— Черт!
— А твои трусы распадаются на части.
Он поддернул растянутую резинку.
— Нормальные трусы. Им сносу нет.
— Ты весь в синяках. Настроение у тебя паршивое. И все это не имеет никакого значения. Прости меня за кружку.
— Твой брат вчера упомянул, что у вас в семье принято швыряться хрупкими вещами. Я был влюблен в тебя примерно с десяти тридцати вечера девятого мая девяносто второго года. Еще с прошлого века, представляешь?!
Рина выбросила осколки в мусорное ведро.
— Нет, не был.
— Тебе легко говорить. Это была любовь с маленькой буквы, — продолжал Бо, пока она ставила щетку на место. — И она была сильно приукрашена фантазией. Все засияло по-новому, когда я с тобой познакомился, но все равно это была любовь с маленькой буквы.
— Знаю. Я уже опаздываю, — сказала Рина, бросив взгляд на часы. — Я распоряжусь, чтобы к тебе приставили пару полицейских, пока…
— Она выросла.
Рина ничего не ответила.
— Она выросла, Рина, и теперь, я думаю, нам обоим придется решать, что нам с этим делать.
Рина подошла к нему, прижалась щекой к его макушке. На сердце у нее стало легко.
— Все это так странно, — сказала она. — И я не могу остаться. Не могу больше задержаться ни на минуту.
— Все нормально. Это может подождать.
Рина наклонилась и поцеловала его в губы.
— Я тебе потом позвоню. — Она поцеловала его снова. — Будь осторожен. — Она поцеловала его опять. — Береги себя.
Она торопливо выбежала из кухни и покинула дом, прежде чем Бо успел подняться со стула. Поэтому он остался сидеть за столом перед банкой теплой кока-колы, размышляя о том, что жизнь — странная штука.
Не успел он допить кока-колу, как опять раздался стук в дверь.
— А-а, чтоб тебя!
Бо встал, решил, что таблетки и мороженые овощи помогли, и направился к двери. Надо будет дать ей ключ, решил он. Это было неизбежно. И это почти то же самое, что жить вместе, а оттуда недалеко и до страшного слова на букву С. Но ему пока не хотелось об этом думать.
Когда он открыл дверь, ему на шею бросилась женщина.
— Бо, о господи, Бо! — Мэнди стиснула его с такой силой, что все его ушибы тут же напомнили о себе. — Мы сразу приехали, как только узнали.
— Что узнали? И кто это «мы»?
— Узнали про бомбу в твоем грузовике. — Мэнди отстранилась и торопливо оглядела его. — О мой бедный малыш! Они сказали — незначительные повреждения! Да ты весь побитый! Ой, и у тебя повязка. А что у тебя с волосами?
— Заткнись. — Бо обеими руками попытался пригладить волосы.
— Брэд паркуется. В этом районе невозможно найти место для парковки. А место перед твоим домом до сих пор огорожено.
— Брэд?
— Я только теперь узнала, потому что нечаянно отключила мобильник, и я была не дома, из газеты мне не могли дозвониться. Мы ничего не знали до сегодняшнего утра. Почему ты не позвонил?
