– Несомненно, – равнодушно согласилась Кристел, увлеченная своей сигаркой. Она несколько раз выдохнула дым, чтобы удостовериться, что все в порядке, а потом уперлась взглядом в Уильямса: – Перед выходом мы включим силовой экран, и компьютеры до нашего возвращения останутся в боевой готовности. Короче говоря, корабль будет в большей безопасности, чем мы.
– Это ваше право, – дал знать о себе Корби. – Но если мы идем к чужим, нужно платить как за боевую задачу.
– Говоря по научному, их нельзя назвать чужими, – вмешался доктор Уильямс. – Это же их мир. Если кто-то здесь и чужой, так это мы.
Разведчица тихо засмеялась:
– Ошибка, доктор. Чужие всегда чужие, где бы мы их ни нашли. Только так.
– А хороший чужой – мертвый чужой, – дополнил Корби. – Разведчица, я прав?
Кристел улыбнулась:
– Точно, господин морской пехотинец.
– Как вы можете это оправдывать? – гневно воскликнула де Шанс. – Все живое имеет что-то общее. У нас те же мысли, чувства, надежды и потребности…
– Вы когда-нибудь встречали чужого? – спросила Кристел.
– Нет, но…
– С ними не многие встречались. – Кристел затянулась сигаркой, выпустила изо рта идеальный круг дыма и долго смотрела на него. – Экстрасенс, чужой – это не неизвестная луна. Чужой – имя прилагательное. Чужой – необычный, отличающийся от нас, нечеловеческий. Неестественный. Для чужого нет места в границах Империи, а эта планета – часть Империи с той минуты, когда ее открыл имперский корабль. Это Имперский закон.
– Но здесь может быть и по-другому, – с трудом выдавил из себя Линдхольм. – Если мы мирно войдем в контакт с туземцами и образуем какой-то союз…
– То Империя потом это обнаружит, – заключил Хантер. – И положит всему конец.
– Но почему? – не могла успокоиться де Шанс. – Какое им дело?
– Все чужие представляют неизвестность, – сообщил Корби. – А Империя боится неизвестного. Только и всего. Да что тут удивительного? Неизвестное всегда может подорвать существующую власть.
– Иногда у них есть основания бояться. – заметила Кристел. – Я была на Гренделе, когда Спящие проснулись.
Воцарилось молчание. Наконец Линдхольм сказал:
– Я думал, там никто не выжил.
Радости в улыбке Кристел не было:
– Мне повезло.
– Полагаю, – вмешался Хантер, – для одного дня болтовни больше чем достаточно. Собирайтесь, ребята. Возьмите только самое необходимое, самый минимум. Не забывайте, все придется тащить на себе – и, может быть, на бегу. Через тридцать минут все докладывают о готовности убыть. Не опаздывать, или рискуете остаться. Время пошло.
Один за другим члены группы скрылись в катере. Корби, замыкавший череду, поглядел на Линдхольма.
– Чужой город, – мягко сказал он. – Свен, ты когда-нибудь видел чужого?
– Думаю, нет, – ответил Линдхольм. – Для этого есть разведчики. На Голгофе я встретил однажды Упыря, но он был не совсем чужой. А ты? Чужого видел?
– Пока нет. – И Корби погрустнел. – Надеюсь, у разведчицы хватит ума не принимать решения за нас. Потому что помощи мы не дождемся.
Глава 2
В ЛЕСУ, ГДЕ ЦАРСТВУЕТ НОЧЬ
Серебряное солнце высоко стояло в бледно-зеленом небе. Под яркими лучами лежал застывший и пустой мир, ни один звук не нарушал тишину. Туман исчез, рассеявшись на солнце, но день не стал теплее. Адская группа осторожно продвигалась в утреннем покое, гуськом, готовая каждую секунду выхватить оружие. Вокруг не было зверей, в небе – птиц, отсутствовали и насекомые. Неизменное молчание начинало раздражать и тревожить. Тишина сразу поглощала мягкие шаги группы, не шелестел даже ветер.
Хантер поправил вещмешок и попытался забыть о расстоянии, отделявшем его от чужого города. Ноги болели, отказывалась служить спина, а до города оставалось еще девять или десять миль. Но хуже всего было то, что к нему вернулось прежнее ощущение наблюдаемого. На краткое время оно покинуло капитана, но едва они спустились с катера, возвратилось – более сильное, чем прежде.
Хантер нахмурился. Раньше он не испытывал такого беспокойства даже идя в бой. Даже в самых паршивых ситуациях, когда его охватывал беспричинный страх. Капитан с трудом сглотнул. В голове звенела отвратительная пустота, тряслись руки. Он почувствовал, что страх снова берет над ним верх.
