— Правильно, надо форму надеть! — Зубач сплюнул. — И дергаем по-быстрому, не хер здесь высиживать…
— Эй, а мы?! Вы чего, в натуре?! — Две пары кулаков застучали по кузову. Отоприте!
Автозак дернулся в очередной раз. Утконос и Скелет поспешно спрыгнули вниз и отбежали в сторону. Зубач презрительно плюнул им вслед.
— Давай, Катала, выпусти Челюсть и Расписного. И Хорька забери. А не пойдет — хер с ним!
Через несколько минут из люка вылезли еще трое. Остролицый, весь в кровавых потеках Хорек лихорадочно сжимал красную, словно лакированную монтировку и безумно озирался по сторонам. Высокий, атлетически сложенный Расписной поддерживал похожего на питекантропа сорокалетнего цыгана с выступающей вперед массивной челюстью. Тот осторожно баюкал неестественно искривленную правую руку.
— Зараза, наверно, кость сломал! — Губы цыгана болезненно кривились.
— Нам еще повезло, что камеры маленькие, — ощупывая плечи, сказал Катала. — Менты до полусмерти побились!
— А Хорек их до самой смерти задолбил, — оскалился Скелет.
— Хватит болтать! — мрачно сказал Зубач, переводя взгляд со сломанной руки Челюсти на зажатый в ладони пистолет. — Как ты пойдешь-то с такой клешней?
Цыган перестал кривиться, глянул недобро, провел здоровой рукой по щеке, густо заросшей черной щетиной.
— Очень просто. Я ж не на руках хожу!
— Ну ладно, поглядим…
Зубач сунул оружие за пояс.
— Тогда концы в воду, и рвем когти! Груша, отдай одну пушку Катале!
Тюремный фургон, подняв фонтаны брызг, тяжело плюхнулся в озеро и мгновенно скрылся в глубине. На поверхность вырвался огромный воздушный пузырь, прозрачная вода замутилась…
Когда через полчаса на место происшествия прибыла поисковая группа, она обнаружила только сломанные деревья да следы крови на зеленой траве.
* * *
Побег, особенно с нападением на конвой, это всегда ЧП. Мигают лампочки на пультах дежурных частей, нервно звонят телефоны, трещат телетайпы, рассылая во все города и веси ориентировки с приметами беглецов. Громко лязгают дверцы раздолбанных милицейских "уазиков", матерятся поднятые по тревоге участковые, оперативники и розыскники конвойных подразделений, угрожающе рычат серьезные, натасканные на людей псы. Донесения с мест стекаются в областное УВД, оттуда уходит зашифрованное спецсообщение в Москву, и высокопоставленные чиновники МВД, кляня периферийных долбаков, подшивают его в папку особого контроля.
Информация о синеозерском побеге шла в Центр обычным путем, но на каком-то этапе она раздвоилась и копия совершенно неожиданно поступила в КГБ СССР, который никогда не интересовался обычной уголовщиной. На этот раз к милицейской информации был проявлен самый живой интерес, она легла на стол самого председателя, а потом с резолюцией: "Принять срочные и эффективные меры для доведения операции "Старый друг" до конца" — спустилась к начальнику Главного управления контрразведки.
Генерал-майор Вострецов тут же вызвал непосредственно руководившего "Старым другом" подполковника Петрунова и недовольно сунул ему перечеркнутый красной полосой бланк шифротелеграммы.
— Вот вести о вашем кадре! Полюбуйтесь!
Несколько раз пробежав глазами казенный текст, подполковник осторожно положил документ на стол.
— А что он мог сделать… Расшифроваться и провалить операцию? К тому же его сразу бы и убили!
Перечить начальству — все равно что мочиться Против ветра.
— Да к черту такую операцию! — Генерал грохнул кулаком по злополучной шифровке. — Затеяли какие-то игры с раскрашиванием, переодеванием, а теперь еще и побегами! Послать оперработника в Потьму на неделю и получить результат! К чему усложнять?! У нас немало сотрудников, которые справились бы с этим делом быстро, без цирковых эффектов и головной боли для руководства! А насколько теперь все это затянется?
— Разрешите мне выехать в Синеозерск? — привычно сдерживая кипящее в груди раздражение, спросил Петрунов.
— Именно это я вам и приказываю! Примите все меры, чтобы его по крайней мере не застрелили при захвате!
— Есть! — сказал Петрунов, совершенно не представляя, какие меры тут можно принять. Ситуация вышла из-под контроля, и жизнь Волка находилась в его собственных руках.
