Адольф Гитлер – основатель Израиля - страница 15
«Я часто вспоминаю о Мюнхене. У каждого из нас лишь одно желание: поскорее окончательно разделаться с этой бандой, любой ценой, и чтобы те из нас, кому повезет, вернувшись на родину, увидели ее очищенной от чужаков, чтобы благодаря тем жертвам, которые ежедневно приносят сотни тысяч из нас, благодаря потоку крови, которая ежедневно проливается в борьбе против враждебного мира, Германия разбила бы не только внешних врагов, но и наш внутренний интернационализм. Это было бы важней любых территориальных приобретений. А с Австрией будет так, как я всегда говорил».[23]
В 1916 году Гитлер получил ранение в бедро, когда он, в очередной раз добровольно вызвавшись, пробирался под сильным огнем с донесением на передовую позицию. В лазарете Беелиц под Берлином он увидел, что на уставшей от войны родине произошли изменения. Геройство на фронте не вознаграждалось тысячекратно, как он обещал своему напарнику. У раненого Гитлера зашевелились мысли о «коварстве судьбы, которая подставляет меня на фронте под случайную пулю какого-нибудь негра, тогда как я мог бы оказывать Родине другие услуги в другом месте».
Произносить речи, потрясать и воодушевлять массы – он считал себя способным на это и таковы были его представления об иных услугах.
«Führerbildnis» by Hans Schachinger, 1942
Но он был лишь неизвестный солдат, один из восьми миллионов, так что ему было «лучше помалкивать и насколько можно хорошо выполнять свой долг на своем месте».
Во время лечения он столкнулся с еврейским врачом д-ром Штеттинером, когда он в одной книге по военной науке искал подтверждение того, до чего он додумался в результате многолетних наблюдений, находясь при штабе полка. Упомянутый врач подошел к его кровати и удивился: «Я считал Вас более умным». Это укрепило Гитлера в его мнении о «разлагающей силе мирового еврейства». В действительности пацифист д-р Штеттинер делил человечество лишь на два класса: тех, кто наносит раны, и тех, кто их потом лечит. Гитлер вспоминал, что и «канцелярии там были набиты евреями. Почти каждый писарь был евреем и каждый еврей – писарем». Тошнота подступала ему к горлу, и он раньше времени, не долечившись, попросил, чтобы ему разрешили вернуться в свой полк, на фронт.
Как нарочно, еврей, лейтенант Гуго Гутман вручил ему там Железный крест 1-го класса. У напарника Гитлера, Брандмайера, о Гутмане осталось плохое впечатление:
«Адъютантом полка был лейтенант Эйхельсдерфер, а его обычным заместителем – Гуго Гутман, лейтенант ландвера, офицер с еврейской походкой и манерами. В группе ординарцев он не пользовался уважением. Этот дрожащий от страха псевдоофицер был мне антипатичен».[24]
Гитлер сунул полученный крест в карман. Позже он пригодится. Он всерьез подумывал о том, чтобы после войны стать оратором.
На родине дело дошло до забастовки рабочих военных заводов. Для Гитлера вопрос был ясен:
«Международный капитал сделался господином Германии, и внутренняя цель марксистского обмана народов достигнута. Организаторы этой позорной акции надеются занять после революции высшие государственные посты».
Когда Гитлер после отравления на фронте газом лежал в лазарете Пазевальк в Померании и опасались, что он навсегда ослепнет, в ноябре 1918 г., как писал он в «Моей борьбе»,
«внезапно случилось несчастье. Приехали матросы на грузовиках и призвали к революции. Двое молодых евреев были „вождями“ в этой борьбе за „свободу, красоту и достойное существование“ нашего народа. Ни один из них не был на фронте. Окольным путем, через т.н. трипперный лазарет трое восточных евреев вернулись из тыла. Теперь они нацепили на себя красные тряпки».
Глава 4
Я решил стать политиком
Эти слова из «Моей борьбы» часто цитируют, но полностью цитата звучит так:
«С евреями не может быть никаких пактов, а только жестокое или-или. И я решил стать политиком».
Политика и борьба с евреями – это были для Гитлера две стороны одной медали. Тот, кто изучает обломки, оставшиеся после Гитлера, обнаружит, что Франция в период борьбы за власть оставалась «наследственным врагом», а после прихода к власти Гитлер во всех речах «навсегда отказывался» от Эльзаса и Лотарингии. Иногда Гитлер изъявлял желание приобрести колонии, а потом снова останавливал «вечную тягу германцев на юг»:
