Гитлер резко порвал отношения со своей любовницей в конце сентября 1917 г. Очень кстати для него пришелся отпуск, предоставленный 30 сентября. Вопрос о том, пыталась ли Шарлотта Лобжуа впоследствии вновь разыскать Гитлера, остается без ответа. Гитлеру, которому с детства требовались собеседники, умеющие слушать без возражений, теперь уже не нужна была эта француженка, умеющая довольно хорошо говорить по-немецки. Он снова возобновил переписку со своими знакомыми довоенного периода, которая почти заглохла с момента знакомства с Шарлоттой Лобжуа. Однако корреспонденция носила теперь несколько иной характер. Показательно то, что в мюнхенскую семью Попп, которую Гитлер до 1916 г. буквально забрасывал описаниями пережитых им во Франции событий, письма больше не приходили. Это мелкобуржуазное семейство, которое с мая 1913 по август 1914 г. сдавало ему комнату, прислушивалось к его мнению и видело в нем талантливого молодого художника с большим будущим. Теперь он был «бывалым солдатом», и такое признание с их стороны ему больше не требовалось. Этот перелом, ставший следствием приобретения фронтового опыта, он описывает в «Майн кампф»: «Добровольцы из полка имени Листа, может быть, и не умели воевать, но умирать они умели как старые солдаты. Это было лишь началом. Затем год шел за годом. Вместо романтики боев наступили суровые будни. Энтузиазм постепенно охладел, и страх перед смертью занял место безудержного восторга. Настало время, когда в каждом боролись инстинкт самосохранения и чувство долга. Я тоже не избежал этой борьбы… Зимой 1915–1916 гг. эта борьба закончилась. Безоговорочную победу в ней одержала воля. Если в первые дни я мог ходить в атаки со смехом и восторгом, то теперь я был полон спокойствия и решимости. И это осталось навсегда… Молодой доброволец превратился в опытного солдата».
Это не объясняет прекращения переписки с друзьями и знакомыми. Для мюнхенского семейства Попп Гитлеру требовалась «замена», которая могла бы не только слушать его, но и придавать ему уверенность в том, что он состоялся как мужчина и любовник. Как относилась к Гитлеру молодая француженка во время первой мировой войны, установить уже невозможно. Она лишь сказала своему сыну в 1948 г. в Париже: «Тебе не надо его стыдиться и упрекать себя». Ей пришлось дорого заплатить за смелый поступок, который она совершила в 1916 г., будучи юной девушкой. После того как Гитлер в 1918 г. оставил ее с ребенком, ей пришлось работать танцовщицей в Париже, а в 1940 г., когда ее бывший любовник оккупировал Францию, она от отчаяния и страха спилась и умерла в нищете в возрасте 54 лет.
На Гитлера, который во время захвата Франции, видимо, все еще видел перед собой симпатичную девушку из Себонкура, какой она была в 1916–1917 гг., вид Шарлотты Лобжуа в 1940 г. должен был произвести отталкивающее впечатление. За те двадцать лет, в течение которых он из «неизвестного солдата времен первой мировой войны» превратился в самого могущественного человека земли, его когда-то привлекательная и самоуверенная любовница стала алкоголичкой, лишившейся смысла в жизни. Нетрудно представить себе, какое впечатление должны были произвести на него фотографии с ее одутловатым и потасканным лицом и сообщения абвера, который в июле 1940 г. выполнял это деликатное поручение. Как и всегда, он сделал из личного опыта свои собственные выводы. Рассматривая 24 апреля 1942 г. фотографии иностранок, на которых изъявили желание жениться немецкие солдаты, он сказал, что браки немецких солдат с «кривыми, косыми и уродливыми иностранками» не могут дать никаких гарантий счастливой семейной жизни.
Гитлер знал, о чем говорил, принципиально отклоняя просьбы немецких солдат о заключении браков с иностранками, ставших следствием «определенной сексуальной неудовлетворенности» или «необычных сексуальных переживаний». Все подобные просьбы он считал «распущенностью» и вместо этого рекомендовал своим солдатам «потихоньку ходить налево». В узком кругу он аргументировал это следующим образом: тот, кто ожидает от солдата на фронте, что он женится на девушке только потому, что та родила от него ребенка, оторвался от жизни и потерял реальный взгляд на вещи. Ссылаясь на высказывание Фридриха Великого, он 23 апреля 1942 г. сказал: «Если немецкий солдат должен быть готов умереть, не ставя никаких условий, то он должен иметь и возможность любить без всяких условий».
