В ночь с 31 октября на 1 ноября нарком переговорил с Исаковым по телефону и одобрил его предложения. Военному совету ЧФ была немедленно отправлена директива «о выводе из Севастополя ненужных для его обороны сил флота»[263]. Каково же было удивление Галлера, когда 4 ноября в наркомат пришла телеграмма от вернувшегося 2 ноября в Севастополь Октябрьского, адресованная сразу же Сталину и Кузнецову. Командующий ЧФ предлагал перенести свой командный пункт в Туапсе, переведя туда штаб и учреждения флота. В Севастополе же оставить контр-адмирала Г. В. Жукова, героя обороны Одессы, на правах заместителя командующего флотом и с подчинением ему всех сухопутных сил. Оставление главной базы флота командующим неизбежно ослабляло ее оборону…
Вечером 5 ноября в Москву вернулся нарком ВМФ в сразу же встретился в Генштабе с Б. М. Шапошниковым. Затем вызвал к себе Галлера, заслушал доклады операторов ГМШ об обстановке на Черном море и Балтике. В те часы, конечно, все внимание было уделено критическому положению в Севастополе. К этому времени немцы штурмовали нашу оборону, пытаясь прорваться в долину реки Бельбек, атаковывали и на других направлениях.
Н. Г. Кузнецов вспоминает: «После подробного обсуждения с работниками Главного морского штаба (И. С. Исаков выехал в Куйбышев. — С. З.) и адмиралом Галлером положения в Севастополе я пришел к убеждению, что в сложившейся обстановке только Военный совет флота может эффективно руководить защитой города»[264]. Обстановка требовала немедленного принятия решения — 6 ноября Октябрьский прислал телеграмму уже только на имя Сталина, не дублируя ее в Наркомат ВМФ, в которой положение в Севастополе оценивалось как критическое и сообщалось о выводе основных сил флота в базы Кавказа и назначении заместителем по обороне Севастополя контр-адмирала Жукова. Как об уже решенном деле докладывалось о предстоящем переносе флагманского командного пункта в Туапсе.
Но нарком Кузнецов согласовал с начальником Генштаба Шапошниковым проект директивы, и 7 ноября на имя Г. И. Левченко была направлена телеграмма, подписанная Сталиным, Шапошниковым и Кузнецовым. В ней ставились задачи по обороне Севастополя и Керченского полуострова. Руководство обороной Севастополя возлагалось на командующего Черноморским флотом Ф. С. Октябрьского…
Решали неотложные дела по Черноморскому флоту, и как-то забывалось, что немцы рвутся к столице. Тревожно было в городе. Поздно вечером 6 ноября Лев Михайлович позвонил сестрам, трубку взяла Тоня. «Что поделываете, милые?» — «Читаем „Войну и мир“, Левушка. Удивительная книга, успокаивает…» Ту ночь вспоминает Н. Г. Кузнецов: «Было уже совсем поздно, когда мы с адмиралом Л. М. Галлером вышли на улицу. Довольно отчетливо слышались залпы крупнокалиберной артиллерии… По Ленинградскому шоссе к Химкам шли танки и пехота — там недалеко была линия фронта»[265].
7 ноября нарком присутствовал на параде на Красной площади. Как всегда, на трибуне Мавзолея стоял Сталин, приветствуя проходящие через площадь войска.
Лев Михайлович на параде не был — дела. Их было предостаточно. Следовало проверить, что с переводом некоторых недостроенных кораблей из Севастополя в Поти, узнать, как осваивают производство новой отличной торпеды «58–39» — скорость 51 узел, такой нет ни в одном флоте мира, и еще одной новинки, которой гордится начальник МТУ Н. И. Шибаев — неконтактного магнитного взрывателя для торпеды. И пора уже встретиться с наркомом судостроения И. И. Носенко и решить с планом поставок кораблей на 42-й год. Наконец, давно следует разобраться с тем, что удалось заказать для флота нашим представителям в США и в Англии. Нужны тральщики с электромагнитными тралами, охотники за подводными лодками и большие торпедные катера, нужны зенитные автоматы, гидролокаторы и радиолокаторы. А наши заводы, ранее работавшие на флот, загружены армейскими заказами, нарушены устоявшиеся связи между судостроением и другими наркоматами… В то же время англичане воюют на море, у них вовсю развернуто производство оружия и аппаратуры для флота, да и из США получают многое. Пусть поделятся с союзником…
