К Колчаку ушла ещё одна радиограмма. И теперь у него оставалось примерно 14-ь часов до начала операции, чтобы собрать охотников для абордажной команды, и обеспечить их оружием и лодками.
— Ваше превосходительство, а не отбыть ли мне в Рижский залив и глянуть всё на месте.
— Михаил Коронатович! Что вы опять удумали. Так вот что, вы с завтрашнего дня временно уволены с флота по болезни, приказ уже подписан. Так что про Рижский залив забудь, там и без вас обойдутся. Поезжайте на Кавказ, как я и советовал, как только поправитесь, милости просим обратно на флот.
— Так у меня есть ещё десять часов до вступления приказа в силу.
— Я сказал на Кавказ, и залечивай свои раны, а не то прикажу взять под арест.
— Ладно. Не пускаете в Рижский залив, тогда разрешите остаться при вас до окончания операции.
— Ну и настырный ты стал Михаил Коронатович. А ведь ты таким не был. Тебя после боя при Готланде как подменили, и ты это и не ты. То взялся предсказывать события и кое в большинстве своем свершились. Теперь всякие технические задумки из тебя так и прут. Так ещё и в сухопутные дела залез.
— Ваше превосходительство. Не я первый и не я последний, из морских, да в сухопутные дела. Вы вспомните Крымскую компанию, да и Порт-Артур.
— Э батенька, куда ты хватил. Да если бы не Павел Степанович, то Севастополь пал бы через месяц. Там не одного толкового армейского начальника не было.
— А много их у нас с начало этой войны было?
— Давай адмирал не будем в армейские дебри залазить, нам с тобой и своих хватает.
— Ваше превосходительство, пока там, в заливе идёт подготовка к ночной вылазке, разрешите мне отбыть на «Баян». Хочу к Александру Константиновичу в гости наведываться, встретится с экипажем, поблагодарить всех за отличную службу.
— Не возражаю.
I
Радиограмма от командующего полученная Колчаком вызвала бурю противоречивых между собой мыслей.
Взять на абордаж неприятельский корабль. С одной стороны это выглядело просто, подошел незаметно к кораблю, также тихо высадился, перебил команду и корабль твой. Так ещё надо незаметно подойти. А не дай Бог, если неприятель обнаружит абордажную команду на значительном расстоянии, так он расстреляет её из орудий. Со стороны моря опасно подходить, всё внимание противника обращено именно туда. Так как там наши корабли в любой момент могут показаться. Да и левый борт линкора практически не повреждён и все орудия целы, разнесут лодки за считанные секунды. Да и по правому борту, как было выявлено, действуют с десяток орудий калибра 88-150-мм. Вся надежда на утренний туман. Теперь надо искать охотников и вооружить их, а где взять столько револьверов и пистолетов, поди и гранат-то в достатке не наберём. Время идет. Надо собирать команду и оружие.
Колчак отдал приказ по кораблям, дислоцирующимся в Рижском заливе — собрать все имеющиеся в распоряжении экипажей револьверы, пистолеты и запасы патронов к ним, все это передать в его распоряжение на эсминец «Доброволец». Срочно начать подбирать из экипажей кораблей охотников, из числа самых ловких в обращении с личным оружием, имеется в виду с револьверами и пистолетами, и кто умеет пользоваться холодным оружием. И не надо посылать людей заведомо ни умеющих это делать, и кто побоится, глядя в глаза противнику, перерезать ему ножом горло. Также нужны люди кто немного знаком с германскими кораблями, а возможно и бывал на некоторых до воины, а кто-то в частности знаком и дредноутом этого типа.
После этого распоряжения, Колчак направился к командиру 1-о Невского полка и одновременно командующему десантом полковнику Сиверсу, с просьбой отыскать и передать в его распоряжение всех разведчиков, пластунов или просто самых опытных солдат. Это нужно для абордажной команды по захвату германского линейного корабля, который сдерживает своим огнём зачистку мыса.
А вот и моряки пожаловали — недружелюбным тоном встретил Колчака полковник Сиверс. Что у вас там происходит господин первого ранга? Я был вынужден прекратить наступление на мыс, и отступить на три версты, из-за огня тяжелой корабельной артиллерии. Только убитыми потеряно 23 человека. И это всё по милости нашего флота, который почему-то не может разнести в пух и прах, стоящий без движения на мели этот броненосец.
